Отправлено: 05.12.15 22:43. Заголовок: ПЕРЕСТРОЙКА - ЭТО ПЕРЕСТРОЙКА

"Перестройка - это перестройка" - так я ответил на вопрос тети в мае 1987 года, как я понимаю перестройку. Ответ был детски гениален: перестройка как явление советской истории самодостаточна и вовсе не обязана выполнять прихоти извне. Почему цветок прекрасен? Просто так.

Сейчас - 28 лет спустя - мне хотелось бы покопаться в оценках данного исторического периода. И начну я с Дмитрия Травина - нашего питерского публициста.


РЕЦЕНЗИЯ НА ТРАВИНА

В 2006 году в четырех номерах журнала «Звезда» питерский политолог и экономист Дмитрий Яковлевич Травин опубликовал свои «Хроники пореформенной России: от расцвета до отката».

http://magazines.russ.ru/zvezda/2006/1/tra11.html
http://magazines.russ.ru/zvezda/2006/2/tra10.html
http://magazines.russ.ru/zvezda/2006/3/tra10.html
http://magazines.russ.ru/zvezda/2006/4/traq9.html

Писать о перестройке – коротком, но самом ярком во всей истории России (от полян, где князь Игорь собирал полюдье, до скучного провинциализма современного Нечерноземья) периоде очень сложно. Прежде всего, потому, что перестройка уже обнаружила и будет обнаруживать впредь неисчерпаемую способность к самоинтерпретациям (например, ее, совершенно обоснованно, можно считать – причем одновременно – и концом, кризисом, гибелью советской цивилизации им. Кара-Мурзы, и в то же время точкой ее наивысшего развития). Эти самоинтерпретации перестройки могут быть востребованы любым ее историком, приведены в соответствие с его (историка) убеждениями; потому-то и нет в России исторической науки западного масштаба, что убеждения историка слишком уж довлеют над его материалом; сам же себя историк может утешить только тем, что историю все равно все и всегда фальсифицируют, а чтоб не ошибиться, сфальсифицирует в качестве доказательства своей правоты сам, причем в открытую, нагло и осознанно. Как тут не завернуться в спасительную тогу материализма: бытие существует вне нас и наших знаний о нем. Также влияет время, его запросы (помню, как впечатлил меня анализ интерпретации причин ссылки Овидия на Понт разными эпохами: галантной, революционной, философской – об этом я прочел в 1991 году в предисловии к академическому изданию «Писем с Понта» в серии Литературные памятники). Травин написал это в 2006, но держу пари, сейчас он прошелся бы по своим заметкам с критическим карандашом. Я уж не говорю о том, что профессиональный угол зрения также будет оказывать самое негативное влияние на исследование, но тут уж никак – как в стробоскопе приходится рассматривать эту чашку с разных сторон.

Наверное, из всех, кто когда-либо писал об СССР (включая западных советологов – там тоже бараньих голов не меньше, чем в Институте марксизма-ленинизма), ближе всего к реальной оценке событий такими, как они есть на самом деле, подошел А.А.Зиновьев в своих раннеэмигрантских очерках. Но Зиновьев не выдержал «зияющих высот», рухнул, а когда его предмет приказал долго жить, расстроился, обиделся и начался «мстить» (как иначе объяснишь его «путинофилию» в последние годы жизни). Это даже неприлично и нелепо выглядит: вроде публичных оскорблений ученого-античника в адрес немцев за то, что их предки разрушили Римскую империю. Мне всегда хотелось продолжать держать марку зиновьевского подхода (хотя я не математик, а гуманитарий, и «марка» - это не какие-то принципиальные соглашения с тем же Зиновьевым, а просто свобода от фрэнсисбэконовских «идолов», увы, слишком далеко уводящих историка от предмета: у него нередко сначала Сталин – вождь мирового пролетариата, потом Сталин – русский православный император, а под конец русский православный император – вождь мирового пролетариата). Единственный аргумент, который мог привести Зиновьев (и его эпигоны в оплакивании СССР) – это личная заинтересованность человека, сидящего на бомбе, в описании тонкостей химических процессов, протекающих внутри бомбы при ее взрыве, но личное отношение к предмету исследования вообще противопоказано ученому, особенно, гуманитарию. В конце концов, все люди индивидуально смертны, но умудряются думать о чем-то еще.

Травинский очерк заинтересовал меня попыткой непредвзятого – именно в этой отрешенности от личного отношения (так трудно дающейся, кстати, верующим ученым в силу их обличенного (противоположного безличному миру атеистов) космоса – анализа перестройки. И во многое у него получилось. Хотя не везде, но ошибки человека, идущего правильным путем, гораздо интереснее, чем правота заблуждающегося.

Травин – журналист, и он неизбежно начинает свой очерк с эффектной сцены:

цитата:

Бывают моменты истории, концентрирующие в себе целые десятилетия. 19 сентября 1978 г. генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев выехал на поезде из Москвы в Баку для участия в неком рядовом мероприятии, которое давно уже никого не интересует. Поздно вечером того же дня состав остановился в Минеральных Водах. Эта ничего не значащая церемониальная остановка, в ходе которой местный секретарь Крайкома должен был засвидетельствовать почтение партийному лидеру, спустя годы приобрела буквально-таки мистическое значение. Секретарем Ставропольского Крайкома КПСС был тогда Михаил Горбачев. Не пройдет и семи лет, как он сменит Брежнева на посту генсека. Впрочем, за этот короткий промежуток времени высший партийный пост поочередно займут еще два человека - Юрий Андропов и Константин Черненко. Что любопытно, оба они в тот момент тоже присутствовали в Минводах. Глава госбезопасности отдыхал на местных курортах и не мог упустить возможности лично представить Горбачева - своего молодого протеже - хозяину страны. А верный Устиныч, как обычно, сопровождал хозяина в поездке. По воспоминаниям Горбачева, встреча четырех генсеков - одного действующего и трех будущих - была бессодержательной. Брежнев, уже начинавший превращаться из жизнелюба и сибарита в несчастную полуживую мумию, больше думал о своем здоровье, нежели о делах Ставропольского края. Вялый Черненко, судя по всему, не думал ни о чем. Хитрый Андропов умышленно предоставлял инициативу Горбачеву. Сам же Горбачев, наверное, с непривычки несколько робевший, так и не смог расшевелить Брежнева.

Ох уж эти журналисты!.. Всегда считал, что погоня за дешевыми эффектами и символами только отвлекает от сути дела. Но, ладно, раз уж такое случилось, попробуем поиграть в предложенную Травиным игру:

цитата:

Итак, представим себе на минутку, что картина реального развития событий вдруг пронеслась перед глазами Брежнева, Андропова, Черненко и Горбачева 19 сентября 1978 г. Как каждый из них отреагировал бы на внезапно открывшиеся перспективы? Думается, Леонид Ильич был бы наиболее спокоен. Многое из увиденного он вряд ли бы понял, но, скорее всего, обстановка обретенного элитой олигархического комфорта доставила бы ему удовольствие сродни тому, которое он получал, завалив на охоте упитанного кабанчика. Константин Устинович с некоторым волнением стал бы изучать реакцию шефа, но убедившись в спокойствии Брежнева, принял бы свершающееся как должное. Юрий Владимирович в первый момент был бы очень раздражен. Система, выходящая из-под контроля и развивающаяся по присущим ей самой законам, никак не укладывалась в его голове. Претендующий на интеллектуализм, Андропов почувствовал бы себя ущемленным, как азартный игрок, проигравший принципиально важную партию. Впрочем, удовлетворение от растущей в последние годы политической роли "органов", наверное, несколько смягчило бы его гнев. В настоящем шоке пребывал бы лишь Михаил Сергеевич. Уж он-то в то время совсем не ожидал от себя ничего подобного...

А может быть, случилось бы нечто иное? Все четверо дружно заявили бы, что этого (распада СССР, краха социализма и т.д.) не может быть, потому что не может быть никогда – с той милой и неколебимой уверенностью в своей правоте, с какой православный патриот заявляет, что Россия не сегодня-завтра станет Великой Православной Самодержавной Монархией. Ведь прошлое не обязательно проигрывает будущему только на основании того, что прошлое не знает того, что знает будущее (это компенсируется, между прочим, тем, что будущее еще имеет недостаток забывать многое из того, что еще не успело забыть прошлое; а непонимание того, чем руководствовалось прошлое, приводит будущее в тупик исследования – перестает хватать данных). Существует классическая схема экзистенциализма: повзрослевший и (почему-то это считается синонимом) «поумневший» человек пишет себе самому в прошлое письмо, в котором покровительственным тоном разоблачает «ошибки юности» и «дает благоразумные советы». А что, если юный засмеет старого и выиграет у него спор, а его самого сочтет неправильным вариантом своей жизни? Но если все-таки четыре генсека не будут наивны, как православный патриот, и понимающе кивнут головами – это означает, что не все там (в 1978) было так просто, как нас пытается убедить в первом очерке Травин.

цитата:

Была ли у страны альтернатива? Этот вопрос часто задавали в конце восьмидесятых - начале девяностых. Сегодня, двадцать с лишним лет спустя после того, как Горбачев начал Перестройку, мы можем взглянуть на прошедшую эпоху другими глазами. Начнем с брежневского курса. В период переосмысления застойного режима сложилось мнение, что никакого курса в общем-то и не было. Дела шли самотеком, экономика перестала быть экономной, общество погружалось в бездну цинизма, а перевалившая за пенсионный рубеж верхушка уже "готовилась" к той "гонке на лафетах", которая началась в декабре 1980 года со смерти председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина. Пожалуй, с мыслью об отсутствии сознательно избранного курса можно согласиться. Брежнев даже с грамотой был не совсем в ладах, а уж в теориях развития общества вообще ничего не понимал.

И далее:

цитата:

Что же не позволило стране продолжить двигаться вперед "ленинским курсом" с брежневской спецификой? Обычно, когда ищут объективные причины наметившегося в начале 1980-х поворота, упоминают о падении мировых цен на нефть и эскалации гонки вооружений в период правления администрации Рональда Рейгана - наиболее непримиримо настроенного по отношению к СССР президента США. Так, в частности, Егор Гайдар отмечает, что "при радикальном - почти шестикратном (с ноября 1980-го по июнь 1986 г.) - падении цен на основные экспортные товары страна столкнулась с острым финансовым кризисом...". Судя по всему, эти факторы действительно существенно повлияли на царящие в умах советской элиты настроения. Но вряд ли можно говорить о том, что они имели принципиальное значение. Нехватка нефтедолларов, конечно, означала снижение возможностей для подкормки народа и, следовательно, дальнейшее падение популярности вождей, и без того уже ставших героями бесчисленных анекдотов. При демократии такое положение вещей опасно. Но было ли оно опасно при советской тоталитарной системе?.. Какое-то время мы полагали, что опасность существует. Мнение это покоилось на изучении революционного прошлого страны, на страхе, вызванном русским бунтом - бессмысленным и беспощадным. Ждали социального взрыва в 1992-1993 гг., когда людям, не вписавшимся в рыночные реформы, пришлось изрядно хлебнуть лиха. Ждали волнений после дефолта 1998 г., когда разом обеднела практически вся страна - от олигархов до одиноких стариков. Даже на волне неудач чеченской кампании, когда тысячи россиян стали жертвами бессмысленной бойни, многие опасались проявлений массового недовольства. Однако россияне каждый раз поражали аналитиков своей терпеливостью и даже индифферентностью, переходящей в пофигизм. Оказалось, что бунт - бессмысленный и беспощадный - это явно из другой истории, более сложной и пока что не до конца нами понятой. А в нашей нынешней истории падение жизненного уровня - еще не повод для революций. Или, во всяком случае, повод недостаточный. Так можно ли, глядя сегодня на эпоху середины 1980-х, сказать, что нехватка нефтедолларов объективно определяла наступление Перестройки? Если она что-то и определяла, то была, скорее, дополнительным аргументом для тех, кто стремился к осуществлению преобразований по совсем другим причинам. Примерно также можно оценить и фактор обострения гонки вооружений. В свое время, чтобы добиться паритета, Сталин вовсе не устраивал никаких перестроек. Напротив, он лишь туже затягивал гайки. Вся страна могла голодать, когда собирались средства на строительство военных (и полувоенных) объектов первых пятилеток. Целые районы могли отключаться от электричества, когда энергия требовалась создателям атомной бомбы. И ничего - народ терпел. Скорей всего, потерпел бы и в 1980-е, если бы власть в очередной раз решила закрутить гайки ради укрепления обороноспособности страны. Конечно, в век высоких технологий подобным образом соперничать с американцами нам было уже не под силу, но пару десятков лет назад таких тонкостей никто из советских вождей понимать еще не мог. Особенность эпохи состояла в том, что, прежде всего, сама элита не хотела сохранять систему.

Травин разводит далее руками и заявляет, что это «парадокс». Увы, парадоксально здесь не нежелание советской элиты продолжать застой, а странное непонимание самим Травиным советского менталитета (действительно, странно, ведь, когда рухнул СССР, Травину стукнуло уже 30 лет – мог бы и разбираться в таких материях).

Травин оценивает риски 1984 года с т.з. года 2006 года – года, столь примечательного, что автор этих строк вообще не смотрел тогда политических передач, руководствуясь доказательным принципом разоблачителей мировых заговоров: «И так все ясно». В 2006 году дождь нефтедолларов пролился над населением России, поход в ресторан, покупка машины, турпоездка уже не казались фантастикой, как в 90-е. То была эпоха практического материализма, с т.з. которой уровни революционности в доках и шлюзах мировой истории должны зависеть в обратной пропорциональности от удовлетворенности людей своей жизнью (хотя, как мы помним, Французская революция началась на фоне кризиса, куда менее серьезного, чем общеевропейский кризис начала XVII века или проблемы заключительного периода правления Людовика XIV). В 2006 средний «рысиянин» и не ждал большего, а впоследствии власть стала шантажировать его угрозой потери этих «завоеваний нулевых».

Нет, советский менталитет строился совсем иначе (и уж Травин мог это знать). Чего хотели люди нулевых? «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» - этот фаустовский афоризм отлично передает не только пожелания широкой публики десять лет назад, но и главную стратегию нынесуществующего в России режима. Когда я ознакомился с национально-иудаистическим менталитетом, меня неприятно удивила его (сравнительно с христианским, к примеру) смысловая замкнутость в области развития. Избранный народ исполняет заповеди. Если он их нарушает, его карают, и он – как маятник – должен возвращаться в «идеальное состояние»; враги захватывают «исконные земли», и их нужно возвращать, также возвращаясь к «первоначальному состоянию». И все, а по большому счету, как едко пошутил В.В.Розанов, разницы между местечковым Мойшей ХХ века и пророком Моисеем практически никакой. Но я несправедлив: это не иудаистическо-еврейская какая-то сущность; таков (замкнутый, неразвивающийся, стремящийся к замиранию – «изосоциозамыканию», как выразился двутел в романе С.Лема «Эдем») любой патриотизм – от патриотизма спрятавшегося в джунглях туземного племени до высокопарной мути сердобольных стратегов, которые нудят, а потом предлагают для спасения Родины самый дохлый вариант. Современной России некуда развиваться, отсюда и желание стерпеть все, лишь бы не было этого самого страшного изменения-развития. Для путина лично вообще важно не какое-то там развитие, или даже его отсутствие, а сохранение своей личной власти, под любым соусом и девизом, хоть на день.

Разумеется, советский человек мыслил иначе. В его сознании просто отсутствовали некоторые современные категории, но зато присутствовали другие. Во-первых, советский человек (таково уж завоевание революции 1917) никогда не мыслил категориями «элиты – массы». Это категория внесоветского мышления, и хотя лично для себя каждый отдельный советский человек желал чего-нибудь, скорее элитарного, чем массового, он мог всерьез обсуждать вопрос об обязанности главы государства и высших чиновников добираться до работы на общественном транспорте – и не только в 1990 году (поставьте такой вопрос перед современным… депутатом местного законодательного собрания, не то что перед министром, и вы сразу ощутите всю пропасть между советским и современным российским менталитетом). Причем, в полном соответствии с господствующим эгалитаризмом советская элита реально пополнялась от станка, а отпрыски высших руководителей (за редким исключением) вели самую заурядную жизнь, не смотря на то, что в СССР квазиинстинктом стало желание продвинуть детей на более высокий социальный уровень, сравнительно с родительским. Советский культ личности также понимается в наше время абсолютно неправильно. Это не была «традиционная любовь народа к царю». Это был совсем иной комплекс восприятий, базирующийся на революционной харизме (которую имели Ленин и Сталин, но не имели Хрущев или Брежнев). В СССР в Мавзолее побывали три человека – Ленин, Сталин и Котовский, и сторонники «монархической теории» должны и последнего зачислить в «традиционные иерархи». Во-вторых, никто в СССР 1978 года – ни элита, ни масса (а ведь между ними множество переходных групп, которые играют свои, очень важные роли в социуме) не согласился бы на «увековечение» застоя ценой отказа от изменения-развития. Та ностальгическая реакция, которая удивительным образом подвигала людей голосовать за Зюганова с целью «вернуть Сталина», родилась не ранее 1994 года и совсем в иных условиях. В-третьих, советский человек (вопреки утверждению Зиновьева) также умел мыслить дискретно. Одновременно самые упертые антисоветчики могли считать СССР самой неэффективной и отстойной страной, но и одной из самых высокоразвитых государств мира, и стоит лишь убрать коммунистическую надстройку, как… Это можно расценивать как инфантилизм эпохи перестройки, но он ничуть не более наивен по сравнению с желанием войти в советскую речку спустя 10-лет после ее полного обмеления или современного мнения, что один очень недалекий человек имеет «хитроумный план» и может «обмануть» весь мир, хотя бы потому, что высокодумные правители других стран погнушаются спуститься на уровень его примитива. СССР не для того создавался, чтобы увековечить застой, и «терпеливость» здесь совсем не при чем. В 1930-1940-х советский человек «терпел» вовсе не для того, чтобы увековечить застой, а ради прогресса, развития, которые считались имманентными признаками нашего социального строя.

Впрочем, можно пофантазировать на тему «долголетие Черненко» и т.п. Экономика СССР не знала бы того падения, которое пережила в 1990-х, но к 2000 году вместо половины американского ВВП, советский ВВП сокращается до его трети. По прежнему космос бороздят космические корабли, а пятимиллионная армия вооружена десятками тысяч ядерных боеголовок, но зато в провинциальных городах талоны на колбасу и масло, а импортные джинсы по прежнему стоят месячную зарплату. Нет безработицы, но каждый второй человек прогуливает и пьянствует на рабочем месте. Нет ни одной религиозной передачи по телевизору (три-четыре госканала), но вся (или почти вся) образованная часть общества ушла в иную реальность – любую: одни под видом Интернациональных бригад Эрнесто Че Гевары ловят фарцовщиков и теневиков и бьют им морды, другие объезжают Русский Север в поисках икон, третьи воображают себя средневековыми алхимиками или героями американской фантастики. Человек на партсобрании поет гимн КПСС, но думает о своей затерянной в центре Москвы изостудии с голыми натурщицами. И ведь потом все равно придется перестраиваться: не в 1985, так в 1995 или в 2005. Замкнутое сознание опять атакуют неумолимо тикающие часы истории.

В конце концов, советский человек полагал, что не он – служитель каких-либо «высших ценностей», а они – его бодрые кони, которых можно погонять в любом направлении. И в этом также отличие советского менталитета от «псевдотрадиционалистического», который прививается в России сейчас. Все это вместе взятое делает вариант общенационального «консервативного консенсуса» в СССР совершенно невероятным. А Травин с его «советами» затянуть пояса больше напоминает куратора из МВФ, чем вовлеченного в советский космос человека. Мемуары приближенного к Горбачеву Черняева ясно указывают, что уже в 1972 году советская элита поняла: развитие идет не так и не туда, куда хотелось бы. А ретрограды в любую эпоху СССР: от коллективизации до внедрения хозрасчета – представлялись широкой публике людьми глупыми и недалекими. Одной из причин вечного проигрыша консерваторов вполне можно считать эту неувядающую ориентацию на самых отсталых, что, по сути своей, уже есть проигрыш.

 Отправлено: 06.12.15 17:20. Заголовок: ЛИРИЧЕСКО-СТАТИСТИЧЕ..

ЛИРИЧЕСКО-СТАТИСТИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ: КАК ЖЕ ВСЕ-ТАКИ РАЗВИВАЛСЯ СССР?

Противники и сторонники идеи «убийства СССР» (а ведь «Мума могла бы еще долго жить…») говорят на разных языках еще и потому, что пользуются разной статистикой. Соответственно, базируясь на разных статистических показателях, они делают прямо противоположные выводы. Например, если верить советской статистике «классического периода» (1980-х; любой школьный атлас по истории СССР тех времен), то получаем, что с 1913 по 1940 промышленный рост составил 7,7 раза, в 1940-1960 – еще в 5,2 раза, а в 1960-1985 – в 4,8 раза. Если все это суммировать, то по сравнению с пресловутым 1913 годом промышленность на территории СССР выросла за 72 года в 192,2 раза. При этом промышленное производство группы «А» (производство средств производства: «камазы», танки, трубопроводы, космические ракеты и т.д.) за тот же период увеличилось в 480 раз, а промышленное производство группы «Б» (производство предметов потребления: зубная паста, книги, сосиски, обувь и т.д.) – в 60 раз. Даже если не обращать внимание на космические корабли, бороздящие просторы, то (с учетом роста населения СССР за эти же годы на 73%), уровень благосостояния советского народа должен был вырасти в 35 раз (если судить по душевому производству группы «Б»).

На самом деле – если мы посмотрим физический объем производимого – цифры куда скромнее.
Например, в 1913 произведено 68 млн. пар обуви. В 1985 – 788 млн. пар (беру данные из текущей советской статистики, в т.ч. из Ежегодников БСЭ и справочников Страны мира). Рост за 72 года в 11,5 раз. Тканей всех видов в 1913 году произвели 2,2 млрд. метров, в 1985 – 12,2 млрд. метров (опять рост не в 60 раз, а в 5,5 раза). И т.д. Группа «А» также не обнаруживает роста в 480 раз: добыча угля за 72 года выросла в 25 раз, добыча нефти – в 65 раз, выплавка стали – в 37 раз, производство серной кислоты – в 217 раз, производство цемента – в 73 раза. Единственная отрасль, созданная в СССР практически на пустом месте – машиностроение и металлообработка (хотя и здесь Российская империя могла похвастаться, правда, небольшим паровозостроением и судостроением). Если в 1913 заводами Российской империи произведено всего 500 автомобилей, то спустя 72 года – 2,5 млн. шт. Создается впечатление, что советские экономисты в упор не замечали роста цен и приводили текущие цифры общего объема производства, ничуть не смущаясь тем, что отдельные физические величины производства этим цифрам не соответствуют. Это подтверждается хотя бы тем, что если в 1986 году в общем объеме советской промышленности на долю группы «А» приходилось 75,3%, а на долю «Б» - 24,7% (Географический Энц. Словарь. М.,1989), то при заявленных темпах роста в 1913 на долю «А» должно было приходиться 27,6%, а на долю «Б» - 72,4% (в советских источниках иначе – 35,1% и 64,9% соответственно). Заявленный параметры роста в 192 раза заставляют также пересмотреть цифры роста промышленности остального мира, ведь если в 1913 доля России в мировой промышленности – 5,3% , то в 1985 – 20%. Если соблюдать пропорции, получим, что остальная промышленность выросла за это время в 43 раза (в т.ч. американская в 35 раз; на самом деле в 9,7 раз). Исходя из пропорций с американской промышленностью мы можем говорить о реальном росте объема советской экономики за 72 года лишь в 55 раз, а остальное относится к росту промышленных цен, не учитываемому советскими экономистами, - в 3,5 раз. Также, когда мы говорим о советской промышленности, важно учитывать что период ускоренной индустриализации (где действительно наблюдались довольно приличные темпы роста) завершился к 1960, а последующие 25 лет истории советской экономики нельзя отнести к прорывным. Советская статистика говорит об общем росте промышленности с 1960 по 1985 в 4,8 раза.

Но…
Выработка электроэнергии увеличилась за это время в 5,3 раза (в т.ч. в 2,5 раза в 1961-1970).
Добыча нефти – в 4 раза (в т.ч. в 2,4 раза в 1961-1970).
Добыча угля – на 41% (в т.ч. на 22% в 1961-1970).
Выплавка стали – в 2,4 раза (в т.ч. в 1,8 раза в 1961-1970).
Производство минеральных удобрений – в 2,4 раза (в 1961-1970 немного снизилось).
Производство турбин (млн. кВт) – в 2,3 раза (в т.ч. в 1,8 раза в 1961-1970).
Производство ткацких станков – на 30% (в т.ч. на 21% в 1961-1970).
Производство тракторов – в 2,5 раза (в т.ч. в 1,9 раза в 1961-1970).
Производство экскаваторов – в 3,4 раза (в т.ч. в 2,5 раза в 1961-1970).
Заготовка древесины – на 14% (в т.ч. на 21% в 1961-1970, в 1970-1985 сокращение производства).
Производство цемента – в 2,9 раза (в т.ч. в 2,1 раза в 1961-1970).
Производство тканей – на 88% (в т.ч. на 38% в 1961-1970).
Производство часов – в 2,6 раза (в т.ч. в 1,5 раза в 1961-1970).
Производство радиоприемников и телевизоров – в 3 раза (в т.ч. в 2,5 раза в 1961-1970).

Везде мы видим резкое сокращение темпов роста в период 1971-1985 по сравнению с 1961-1970; например, темпы роста одного из самых передовых – производства телевизоров и радиоприемников сократились с 9,5% в год до 1,3%. Да, по всем показателям, вроде бы, наблюдается рост, но если начнем сравнивать с теми странами, на которые равнялся тогдашний СССР (не на Португалию уж точно), получаем разительные отличия: в Японии производство легковых автомобилей увеличилось за те же самые 25 лет в 46 раз (в СССР – в 9,6 раз). Во Франции выработка электроэнергии выросла за 25 лет в 4,8 раза, а в США производство синтетических смол и пластических масс выросло в 5,8 раз и превышало советское в 3 раза. Темпы экономического развития СССР продолжали замедляться, но что самое обидное – на ряде направлений СССР отстал от Запада на эпоху: интернет в США появился в 1970 году, а в России – лишь в 1993 году. И уж совсем провальной в СССР оказалась 11-я пятилетка 1981-1985 гг. Советская статистика сообщает, что в 1985 году национальный доход составил 567 млрд. рублей. Пятью годами ранее он равнялся 437 млрд. рублей. Если верить источнику 1989 года, за 11-ю пятилетку он вырос в целом на 17%. Уменьшаем 567 млрд. рублей на 17% - получаем 484 млрд. рублей. Означает ли это, что реальный рост цен за пятилетку составил 10,9%? Если сравним с показателями объема промышленного производства, получится, что промышленный рост составил 19%, при росте промышленных цен за пятилетку 8%. Сельскохозяйственное производство выросло с 124 млрд. до 208 млрд. рублей, и только на 5,1% за счет физического роста, а сельскохозяйственные цены выросли на 60% (!) А теперь попробуем наложить эти цифры на микроэкономику советской семьи. Брошюра 1990 года «Благосостояние советского народа» сообщает, что с 1980 по 1985 средняя зарплата в народном хозяйстве выросла со 169 до 190 рублей в месяц. Т.е. на 12,4%. А с учетом среднего роста цен – всего на 1,4% (!) за пять лет. Продуктов же советский человек (включая ассортимент колхозных, фактически получастных, рынков) мог купить в 1985 значительно меньше, чем в 1980. И это в том случае, если все произведенные товары можно было довезти до покупателя. Но здесь советская торговля не баловала: в 1980 году произведено 7,5 млн. телевизоров, продано – 6,5 млн., в 1985 произведено – 9,4 млн., продано – 8,1 млн. (это не обычные товарные запасы, а хронически). По отдельным видам продукции выбраковка достигала 30%. Если в промышленности наблюдался заметный рост: производилось все больше экскаваторов, танков и стали, то в сельском хозяйстве застой наблюдался в прямом смысле этого слова. Хотя эта отрасль имеет совсем иной потенциал роста, нежели промышленность, сравнение показателей далеко отстоящих друг от друга дат могут дать определенное представление о тенденциях. С 1970 по 1985 годы урожай зерновых в СССР вырос на 2,6%, а население – на 14%. И это на фоне успешных «зеленых революций» в странах Третьего мира. Следовательно, когда мы говорим об экономическом упадке СССР, этот упадок приходится датировать не 1986-1991, а начиная, по меньшей мере, с 1972 года. При этом, не было никакой гарантии, что в 1985-2000 темпы развития не снизятся даже по сравнению с началом 1980-х. Это понимала и элита, и рядовые граждане.

 Отправлено: 06.12.15 19:41. Заголовок: Но вернемся к очерка..

Но вернемся к очеркам Травина:

цитата:

Первым повел нас по пути перемен Андропов. Это был совсем иной человеческий тип, нежели Брежнев. Безумно любивший власть как таковую, а отнюдь не блага, с нею связанные, легендарный гэбист действительно стремился к переустройству СССР - ради его сохранения и усиления. Правил страной он лишь пятнадцать месяцев, а реально (из-за плохого здоровья) гораздо меньше. Можно сказать, почти и не правил, а потому о сути андроповского курса до сих пор ведутся ожесточенные споры. Сочетаются ли вообще КГБ и реформы? Любопытно, что сам Андропов как-то по случаю, лаконично (да еще и в стихотворной форме) ответил на вопрос о том, чем для него является госбезопасность: Известно: многим "Ка Гэ Бе", Как говорят, "не по губе". И я работать в этот дом Пошел, наверное б, с трудом, Когда бы не случился впрок Венгерский горестный урок, Когда я начал понимать, Что Правду должно защищать Не только словом и пером, Но, если надо, - топором. Посол в Будапеште в кровавом 1956-м - он так всю жизнь и не мог преодолеть "венгерского синдрома". В итоге все реформаторские порывы Андропова принимали своеобразные формы.

А что… если Андропов? Его долголетие и успех? Насобиравшие в букет путину все «сильные руки» русской и советской истории путинофилы нашего времени, разумеется, считают, что Андропов – это такая позднесоветская предтеча путина – альфы и омеги России. Но это очень разные люди, что, опять же, плохо понятно человеку начала XXI века. Андропов – коммунист, путин – популист (вариант Жириновского из КГБ), Андропов чувствовал ответственность перед весьма требовательным советским обществом и нес ее, путин если что и несет, то гонорар своему православному духовнику, да еще откаты своим друзьям, у Андропова были враги, у путина – предатели. В КГБ – как и в любом другом учреждении – могут (оказывается!) работать самые разные люди, и эти двое – красноречивый тому пример.

Президент Института США и Канады Г.А.Арбатов в своих воспоминаниях «Затянувшееся выздоровление: 1953-1985» (1991), будучи личным другом Андропова, достаточно подробно описал все его достоинства и недостатки. Главным из недостатков в начале правления Андропова оказалось отсутствие «команды». Андропов честно пытался ее создать и… обратил внимание, прежде всего, на будущих реформаторов. Кстати, все «политологи», которые «разоблачили» заговор против СССР в виде назначения Горбачева на высший пост в стране, должны включить в схему жидо-еврейского заговора мировой закулисы также Андропова, который активно проталкивал Горбачева и других реформаторов наверх, министра иностранных дел СССР А.А.Громыко, который был занят тем же, а заодно членов Политбюро, выбравших Горбачева в 1985, сотни членов ЦК КПСС, одобривших выбор, миллионы высокообразованных советских людей, которые активно поддержали все начинания перестройки – от бригадного подряда до проведения альтернативных выборов, и десятки миллионов людей по всему СССР, которые составили армию рядовых всемирного заговора… против чего и кого? (для реакционеров свойственно поведение старообрядцев-скрытников: сначала они считают советский паспорт печатью антихриста, но, когда старый образец паспорта меняют на новый, тут же оказывается, что печать антихриста – это новый паспорт, а старый – величайшая ценность, и к нему они «прикипают душой»). Одним словом, видим огромную страну на марше перестройки, а против нее жалкая кучка разоблачителей «мирового заговора» (смахивающих на троллей в древнескандинавском смысле этого слова), которые ничего не в состоянии сделать, кроме как найти очередной заговор и поведать о нем ничего не подозревающему миру, а жизнь проходит мимо них. Одним словом, не будет преувеличением повторить старый афоризм, что в развале СССР участвовал весь советский народ (более того, есть подозрение, что те, кто не участвовал, - махровые антисоветчики). Что же касается исторической роли Андропова, она была исчерпана за те самые 15 месяцев, в течение которых он исполнял обязанности Генерального Секретаря ЦК КПСС. Его неудача возвращала СССР в брежневско-черненковское болото, его удача – приводила к той же самой перестройке.

цитата:

Обычно считается, что Андропов со свойственной гэбисту иезуитской хитростью маскировался, втираясь в доверие к интеллигенции и к западным журналистам. Но не будем усложнять. Скорее всего, он, как всякий человек, умный от природы, но малообразованный, объективно тянулся к тем, кого называл "аристократами духа". Недаром от детей своих Юрий Владимирович требовал духовности и аристократизма, что резко контрастировало, например, с тем, как воспитывались дети Брежнева, излишней духовностью не обремененные. Андропову было скучно в кремлевском гадюшнике. Всех его обитателей он постепенно слопал или подчинил, чем доказал преимущество интеллекта над присущей советской элите "хитрожопостью". Однако стать своим среди "аристократов духа" новый генсек не сумел. Духа на это, может, и хватило бы, но не хватало аристократизма. Андропов гениально просчитывал комбинации, но... не более чем на полхода. Судя по всему, он был искренен в борьбе с коррупцией и в стремлении заставить лениво крутящуюся производственную машину работать как швейцарские часы. При этом он, скорей всего, не был склонен завести эту машину с помощью массовых репрессий. Но беда Андропова состояла в том, что иного способа сдвинуться с мертвой точки он не знал.

Совершенно верно!

Далее Травин переходит к известной истории о создании тандема Горбачев – Громыко, в которой, разумеется, вес Громыко – патриарха советской внешней политики был побольше, чем у недавнего выдвиженца из Ставрополья:

цитата:

вскоре состоялась личная встреча двух политиков, предопределившая исход мартовского (1985 г.) пленума ЦК КПСС, избравшего Горбачева генсеком. Теоретически у него могло быть два основных конкурента - глава Московского горкома КПСС Виктор Гришин и недавний ленинградский партийный вождь (к марту 1985 г. - секретарь ЦК) Григорий Романов. Не исключено, что по принципу геронтократической преемственности мог надеяться на главный пост и восьмидесятилетний премьер Николай Тихонов. Но Громыко, взяв в свои руки инициативу на предшествовавшем пленуму заседании Политбюро, сразу же высказался в пользу Горбачева. Еще более убедителен был глава КГБ Виктор Чебриков, заметивший, что чекисты поручили ему поддержать Горбачева. А затем (для непонятливых) он еще и уточнил: "Вы понимаете, что голос чекистов, голос нашего актива - это и голос народа". Оппозиция оказалась слаба. Тихонов был слишком стар и вял. Два "наследных принца" 1970-х - Романов с Гришиным - по понятным причинам находились между собой в плохих отношениях и оказались не готовы к серьезному отпору. Единственной реальной опорой Гришина до марта 1985 г. оставался Черненко, но после его кончины и провала неудачно разыгранной операции "преемник" Виктор Васильевич пребывал в полном одиночестве. Таким образом, если кто и хотел предложить иную, нежели Горбачев, кандидатуру генсека, то моментально заткнулся.

Автор этих строк вполне разделяет высказывавшееся неоднократно до него мнение о нарастающей «дефектности элит» СССР, но с известным уточнением: не стоит видеть в Николае Втором или Сталине гениев, но у них в запасе все-таки было достаточное количество аккуратных и опытных ремесленников («эффективных менеджеров»), чтобы их личное головотяпство компенсировалось талантами людей второго ряда. В истории нашей страны ХХ века мы видим неуклонное снижение качества управления. Если Вознесенский – выходец из сильной советской экономической школы 1920-х гг., мог претендовать на равную эффективность с Витте и его современниками, то Берия, Маленков и Булганин уже были пожиже, а пришедший после Хрущева Косыгин выглядел «эффективным менеджером» разве что на фоне «кремлевского гадюшника». Тихонов, сменивший умершего Косыгина в 1980, вообще был пустым местом (и даже, кстати, не оставил после себя никаких мемуаров – действительно, писать ему было не о чем). Черномырдин мне лично напоминает Сталина тем, что за их экономическое образование страна заплатила достаточно дорого, но у Сталина получилась в итоге индустриализация, у Черномырдина в итоге не получилось ничего: его модель развития России в качестве энергетической сверхдержавы была рассмотрена и отброшена еще в 1920-е годы, но перешла по наследству к безмозглому путину и его команде, которые, реализовав ее, привели Россию к концу. Т.о., даже если считать Горбачева – злым гением СССР, реальных альтернатив ему просто не было.

цитата:

Описанная выше интрига была в те дни не единственной. Решение вопроса на Политбюро по законам советской аппаратной борьбы еще не значило окончательной победы. Пленум теоретически мог высказаться и против Горбачева. Особенно если кто-то из проигравших лидеров готов был апеллировать к секретарям обкомов и ведущим министрам, составлявшим основную массу членов ЦК. Поэтому помимо Громыко имелся еще один человек, обеспечивший победу Горбачева. Человек, профессионально работавший с высшими партийными кадрами и способный убедить в правильности той или иной позиции людей, приехавших из глубинки. Этим человеком был Егор Лигачев. Во второй половине 1980-х наше привыкшее к черно-белому миру сознание противопоставляло Горбачева Лигачеву. Егор Кузьмич в глазах продвинутых интеллектуалов, не принимавших официальные сообщения из Кремля за чистую монету, стал олицетворением противника Перестройки. Однако столь же правильно было бы считать, что именно он эту Перестройку породил. Лигачев значительно старше Горбачева. Первый родился в 1920 г., второй - в 1931 г. Но по сути оба принадлежали к одному поколению, которому в середине 1980-х гг. довелось сменить у руля ветеранов партии. Лигачев всего на шесть лет моложе Андропова, однако в истории КПСС между ними - пропасть. Юрий Владимирович уже делал советскую политику в те годы, когда Егор Кузьмич на целых семнадцать лет застрял в "хозяевах" ничем не примечательной Томской области. В отличие от Андропова и Горбачева, Лигачев не был прирожденным лидером. Судьба определила ему всегда оставаться на вторых ролях. Недаром даже после 1991 г., когда КПСС воссоздавалась в виде КПРФ, Кузьмич, вроде бы бывший в глазах всего народа символом ортодоксальной коммунистической идеи, даже не вошел в число партийных лидеров. Однако у Лигачева было иное достоинство. Он был честным служакой, любившим и умевшим не за страх, а за совесть пахать на своего патрона. Недалекий и малообразованный Егор Кузьмич, тем не менее, понимал всю глубину кризиса, в который страна вошла при геронтократах, а потому еще в апреле 1983 г. (за два года до описываемых событий) с радостью ухватился за предложение Андропова перебраться в Москву на пост заведующего орготделом ЦК. Ему предстояло чистить старые кадры, принимать на себя всю ненависть отставников и расчищать дорогу для сил, способных в перспективе обновить любимую партию.

Очень примечательный пассаж Травина. «Понимал всю глубину кризиса». Те, кто нам тут «разоблачают», не понимают и не хотят понимать. У них замкнутое, «иудаистическое» сознание обиженных мировой историей: во всех этих разоблачительных текстах сквозит главная мысль-чувство – «ну пожалейте вы меня, обездоленного!» Разумеется, реальная политическая жизнь далека от этого скулежа. С другой стороны, вынужден поправить Травина: здравствующий поныне Лигачев в 1988-1990 реально рассматривался как главный конкурент Горбачева, а на XХVIII съезде даже баллотировался против него на пост Генерального Секретаря ЦК КПСС. Интересна также роль Лигачева в выдвижении Ельцина. Горбачёв вспоминал о Лигачёве: «Он поехал в Свердловск и оттуда аж ночью звонит, не выдержал: "Михаил Сергеевич, это наш человек! Надо брать его". Ну надо - так надо. Мы утвердили его зав. отделом. Но тут встала проблема смены руководства в Москве. А в самой столице подготовленных людей не было. Не на кого было делать ставку. Я решил попробовать Ельцина».

Источник: http://www.pressmon.com/ru/a/ru/1108054/PROIGRAVSHIY-POBEDITEL#ixzz3tYsh05Lz

В общем, все они были в заговоре против СССР, кроме Проханова)))))

цитата:

И вот путь к переменам оказался открыт. Мы с нетерпением ждали реформ, плохо понимая еще, что борьба с коррупцией и укрепление трудовой дисциплины при помощи КГБ практически не сочетаются с нашим желанием иметь полные прилавки и ясные перспективы. Да и сами реформаторы этого не понимали.

Когда мы начинаем разбираться, в чем же коммунисты-реформаторы 1980-х отличались от современных патриотов, желающих замереть навечно под началом мудрого руководителя, следует помнить, что это была совсем иная интеллигибельная среда. Они – коммунисты ХХ века – считали себя частью мира (мирового коммунистического движения), были интернационалистами, атеистами и мыслили в категориях философии просвещения. Патриоты, наоборот, обскуранты, эскаписты и расисты (отчаянно пытающиеся найти расизм на «советской родине»). Они не только говорят на разных языках, но и думают разными мыслями. Поэтому «разоблачения» патриотами Горбачева и его команды очень мало что могут рассказать о горбачевской эре, но достаточно – о самих разоблачителях. На что рассчитывали «прорабы перестройки»? На объективную перспективность советского строя, способного к модернизации. Они были оптимистами. У их оппонентов – сугубый пессимизм, укоренившееся представление о том, что сами люди не могут собой управлять, и им всегда нужен поводырь. Раблезианство перестройки, мизантропия реакции на нее.

 Отправлено: 06.12.15 20:50. Заголовок: Такой была Московска..

цитата:

Такой была Московская весна 1985 г. В отличие от солнечной Пражской весны 1968 г., положившей начало задавленным советскими танками чехословацким реформам, Московская весна оказалась зябкой и изрядно припозднившейся. Народ так и не проснулся от зимней спячки. Перемены происходили не на площадях, а в коридорах Кремля, затрагивая лишь тех, кто относился к числу небожителей.

Позвольте уж высказаться от имени «народа», даром, что мне в момент прихода к власти Горбачева было 11 лет. Хорошо помню усиливающееся раздражение по поводу безвременья «гонок на лафетах», помню, как моя мама в момент смерти Черненко воскликнула: «Опять старого черта выберут, и он скоро отдаст коньки!» Распространено достаточно ложное мнение, будто в «тоталитарных» обществах бытует единомыслие. В таком случае СССР точно не был тоталитарным обществом. Споры велись всегда и везде на все темы: люди могли возмущаться «гуманностью законов», предлагали заменить милицию военизированной полицией, запретить пьянство и курение, одним из самых «проклятых» вопросов советской эпохи был вопрос противостояния колхозов и совхозов, возмущались убожеством «советской моды» и восхищались добирающимися до нас артефактами Запада, деревенщики оплакивали русскую избу, космополиты слушали «Модерн Токинг». Все это усиливалось за счет «сгущенного прогресса», характерного для относительно недолгой (70 лет) советской истории, вместившей в себя будто несколько веков: представьте себе современниками екатерининских вельмож XVIII века, нигилистов века XIX и декадентов века ХХ. Были еще живы некоторые участники гражданской войны, но рядом с ними жили битломаны и наркоманы. Те субкультуры советского общества, о которых упоминалось выше, уже говорили на разных языках и все сильнее презирали друг друга. Задолго до 1985 года в СССР встречались нищие-попрошайки, религиозные сектанты, а в 1980 на учете состояло 36 тысяч наркоманов и более 3 миллионов людей, допившихся до белой горячки.

В 1984 году новый лидер группы «Алиса» К.Кинчев поет песню:

Сегодня ночью кто-то устроил мышиный цирк
И мыши до утра играли с котом.
Потом для них был устроен прощальный пир
И утром довольный кот был сыт и суров.

Только в мышеловке бывает бесплатный сыр.
Все, что вокруг мышеловки - мышиный цирк.
Я маленький мышонок, я боюсь, что обрушится мир.
Где мыши и коты на своих местах,
Где мышеловка не бывает пуста.
Мышиный цирк.

Но этот кот уже слишком стар, он слишком мало ест.
Говорят, скоро будет другой, очередной мышеед-герой
Который съедением сделает жертве честь!

Только в мышеловке бывает бесплатный сыр.
Все, что вокруг мышеловки - мышиный цирк.
Я маленький мышонок, я боюсь, что обрушится мир.
Где мыши и коты на своих местах,
Где мышеловка не бывает пуста.
Мышиный цирк.
А я не учёная, не актриса,
Я домашняя маленькая крыса.
Я живу в уютной тёплой норке,
И со стола я ворую корки.

Мой жизненный принцип - всегда берегись,
Хватай и беги.

Кот себя относит к высшей расе,
Он живёт на молоке и мясе.
Но с ним я могу подружиться легко,
Главное не трогать его молоко.

Мой жизненный принцип - всегда берегись,
Хватай и беги.

Источник: http://rock-txt.ru/tekst_pesni_alisa/1622-alisa-myshinyj-cirk.html#ixzz3tZFhNjBm

 Отправлено: 07.12.15 20:48. Заголовок: И еще одна самоубийс..

И еще одна самоубийственная во всех смыслах деталь "хорошей жизни" при застое. В 1984 году на 100000 мужчин произошло 50,5 самоубийств, в 1988 - 30,8, на 100000 женщин соответственно 11,3 и 9,3 (Благосостояние советского народа. М.,1990). Удивительно, не правда ли? В самый процветающий год СССР (если верить Проханову или Сергею Кара-Мурзе) наложило на себя руки 65 тысяч советских мужчин и 16 тысяч советских женщин. А вот в мрачный год перестройки уровень мужских самоубийств снизился почти на 40%. Как же так? Ведь с идеологической т.з. должно быть как раз наоборот (т.з., что здесь сыграла роль борьба с пьянством, имеет право на существование, но не объясняет такой разительной перемены).

Если сравнить с современной Россией, получаем:

(мужских самоубийств на 100000 жителей)

1984 - 50,5
1988 - 30,8
2000 - 64,3
2012 - 35,1

Удивительно. Если верить этой статистике, жизненный тонус советского человека в оруэлловском году был немногим лучше "лихих девяностых", а в 1988 превосходил уровень "развитого путинизма".

Кстати, в 1980 году в СССР случилось 26 тысяч убийств (рекорд, долго не перекрытый), а в 1988 - 21 тысяча (что равно современному уровню убийств на территории стран бывшего СССР). Увы, жить в СССР 1980 года было все же опаснее, чем в совр. России.

Цифры из Благосостояния советского народа. М.,1900 и статей Википедии "Список стран по числу самоубийств" и "Список стран по числу умышленных убийств".

 Отправлено: 07.12.15 22:01. Заголовок: Идем далее по очерку..

Идем далее по очерку Травина:

цитата:

Рубеж 1985-1986 гг. представлял собой, наверное, один из самых светлых моментов в новейшей истории нашей страны. Еще свеж был в памяти апрельский (1985 г.) пленум ЦК, на котором Михаил Горбачев фактически провозгласил курс Перестройки, или, во всяком случае, курс обновления социализма. Произносилось множество правильных речей, быстро менялись кадры, к руководству страной приходили люди сравнительно молодые и, что самое главное, вполне вменяемые, способные говорить человеческим языком и без бумажки. В этих людях мы узнавали самих себя и делали простой, вроде бы очевидный вывод: уход из Кремля маразматиков, господство здравого смысла, реальная забота о благе страны способны в кратчайшие сроки вывести Советский Союз из кризиса. На протяжении всей жизни нашего поколения мы ни разу так не верили в ждущее нас светлое будущее, как на рубеже 1985-1986 гг. Нам даже не требовалось серьезных доказательств осуществления преобразований. Хватало новых слов, новых лиц, новых надежд. Именно такой эмоциональный климат формировал обстановку XХVII съезда КПСС, собравшегося в Москве в конце февраля.

Я бы добавил сюда известную долю желания «завинтить гайки» - именно так! – в тот период. Прорабы перестройки, когда нужно, не считали лишней беспощадную борьбу (разумеется, в рамках «социалистической законности») против взяточничества, бюрократизма, очковтирательства, приписок, несамокритичности, комчванства, прогулов, несунства, хищения социалистической собственности, самогоноварения, фарцевания, анонимок, привилегий, спецмагов и неэффективности, само собой против пьянства, а народные массы их всецело в этой борьбе поддерживали: кто не смеялся в 1987 над злоключениями уволенных бюрократов из «Забытой мелодии для флейты»? Это все, опять же, выглядело наивно, но выглядело наивно с т.з. современной циничной России, где каждый начальник – немного Цапок, а у каждого бюрократа есть сын типа Чайки-младшего и любовница типа Васильевой, а «народ-богоносец» доволен даже вовремя выплаченной зарплатой, которую приправили «борьбой с укрофашистами» в Сирии, вполне заменяющей борьбу с преступностью в Генпрокуратуре и проведение газоснабжения в отдаленные деревни. Кстати, именно на 1985-1986 годы приходится пик вышеупомянутого коммунарского движения в СССР.

цитата:

На съезде [XХVII] Горбачев сделал основной, установочный доклад. Перечитывая его сегодня, удивляешься вялости и беззубости текста. Даже речи самого Горбачева, произнесенные двумя-тремя годами позже, были несопоставимо ярче и сильнее. А о том, как резали правду-матку Андрей Сахаров, Анатолий Собчак или Юрий Афанасьев, и говорить не приходится. Но в 1986 г. простым словам о необходимости перемен внимала вся страна. Генсек привлекал тогда не меньшее внимание обывателей, чем в наше время какая-нибудь звезда футбола или эстрады. С тогдашним триумфом Горбачева не сравнится даже нынешняя популярность Владимира Путина. Сейчас мы способны видеть отдельную личность вне системы, а в 1986 г. даже образованный советский человек не мог себе помыслить возможности серьезного раскола общества, и каждый искал в молодом партийном лидере именно то, что в нем хотелось бы обнаружить.

А вот это неизбежная проблема однопартийности. В многопартийной системе разругавшийся с соратниками партиец уходит в другую партию или создает новую. Даже в США с их двухпартийной (следовательно, не являющейся многопартийной) системой республиканец может перейти к демократам и наоборот. Но в СССР с 1920-х годов не было иных путей для оппозиционера, кроме как перейти во власовцы, или лупануть в невозвращенцы, или поднять восстание, как капитан 3 ранга Саблин на «Сторожевом» 7 ноября 1975 года. Если человека не устраивала даже «внутренняя эмиграция» (точно непригодная для лидеров и просто сангвиников), он вынужден был колотиться башкой о то же самое партбюро, что и ранее. Иногда им даже удавалось навязать свой дискурс, если изложить его на советском новоязе и умаслить цитатой из классиков марксизма-ленинизма. Поэтому не стоит удивляться, встречая в КПСС людей с самыми разными убеждениями – от левых троцкистов (никуда они не делись) до почвенников и славянофилов (правда, также вынужденных выражать свои полуфашистские идеалы на коммунистическом новоязе). Разумеется, при таком подходе все тянули идеологическое одеяло смыслов на себя, ожидая от будущего чего-то большего, чем еще одна гонка на лафете (последнее, видимо, вполне устраивает современных непритязательных плакальщиков застоя).

 Отправлено: 08.12.15 21:47. Заголовок: На фоне медленно выз..

цитата:

На фоне медленно вызревающей мечты о доступной колбасе за спиной признанного лидера уже в 1986 г. начала вырастать фигура нового кумира. Если для Горбачева съезд стал заслуженным триумфом, венчающим почти годичную пропагандистскую работу по разоблачению язв застойного периода, то для другого крупного политика 1980-х - 1990-х он оказался дебютом. Речь идет о Борисе Ельцине, в то время практически никому еще не известном. Меньше года бывший "хозяин" Свердловской области жил в Москве. И всего лишь за два месяца до начала XXVII съезда возглавил Московский горком партии. Именно ему Горбачев поручил разгребать гришинские завалы. Столица не спеша присматривалась к столь быстро взлетевшему на вершину власти провинциалу. Чем он себя проявит? Какие предложит альтернативы?

Что касается «казуса Ельцина», то помимо теории Ельцина-заговорщика против России (людям с манией преследования раскрывать заговоры – что с горы катиться), есть теория Ельцина-партаппаратчика. Заключается она в том, что Ельцин был далек от какой бы то ни было демократии и либерализма, но так уж сложились обстоятельства: забодали на пленуме, оттерли от власти, не дали дорасти до Генерального секретаря ЦК КПСС (Борис Ельцин – Генеральный Секретарь ЦК КПСС – фантастика!), вот он и озлобился, стал антикоммунистом, оседлал демократическое движение, ну и в итоге получили 90-е, уж такие, какие они были (между прочим, страны Восточной Европы, как это не странно на первый взгляд, в целом пережили это десятилетие лучше, чем постсоветское пространство: к 2000 даже наметился существенный рост экономики – на 12% сравнительно с 1990; правда, там экономический спад был более ранним, чем в СССР, и начался уже в конце 1980-х, поэтому сравнивать надо с уровнем 1985 года, а экономику Польши вообще с 1980 или даже с 1975). Вот пересказал эту версию и сам поймал себя на мысли, что слишком уж все схематично получается – не люди, а роботы (когда нам говорят, что человек не есть сумма его физических частей, что, чтобы создать человека, надо еще что-то добавить, ответ прост: это не «душа» и не «божья искра» - это всего-навсего социальный опыт, который, действительно, в пробирке не сотворишь – надо лично жить). Во-первых, в оценке тех или иных политических деятелей, а равно народной массы, нередко отсутствует понимание потенциальной изменчивости взглядов – следовательно, действий и результатов (вот, победила бы Германия во второй мировой, и Курт Вальдхайм был бы членом НСДАП, а вовсе не Генеральными Секретарем ООН). Во-вторых, политические публицисты, которые замахиваются на оценки деятельности тех или иных политиков, ведут себя зачастую просто наивно, т.к. не могут объяснить, почему тот или иной политический деятель придерживался взглядов, отличных от их собственных. Разумеется, судьба Ельцина могла бы сложиться иначе, если бы не отставка с поста 1-го Секретаря МГК КПСС и разнос на пленуме 1987 года, но в этом случае мы могли бы наблюдать еще более интересную борьбу Ельцина с Горбачевым внутри КПСС, вплоть до раскола партии на две фракции: из них ельцинская и была бы той вожделенной «социал-демократией внутри КПСС», которую так ждали от Горбачева. Любопытно также, что хотя Ельцин лишился ключевых постов для карьерного роста (он был также секретарем ЦК КПСС и кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС), но остался в рядах номенклатуры: Горбачев даже не подстраховал себя, назначив Ельцина послом в какую-нибудь тридевятую страну.

цитата:

Выдвижением своим Ельцин, протрубивший в Свердловске всю жизнь (сначала на строительных, а затем на партийных должностях), обязан был Лигачеву. Об этом ни Егор Кузьмич, ни Борис Николаевич впоследствии не любили особенно распространяться, но именно этим в значительной степени определялся их острый конфликт. Помимо идейных разногласий, которые в 1980-х еще не могли быть достаточно серьезными, Ельцина с Лигачевым поссорило представление о предательстве со стороны недавнего товарища по партии. Лигачев полагал предательством отказ Ельцина послушно следовать в фарватере, проложенном людьми, вытащившими его из Свердловска. Ельцин же, в свою очередь, считал, что Горбачев с Лигачевым подставили его, когда сперва бросили в прорыв, а затем сами же начали резко одергивать. В отличие от Горбачева и Лигачева, работавших преимущественно с аппаратом партии, Ельцин должен был идти в массы. Если не в народные, то во всяком случае в массы столичных аппаратчиков низшего звена, непосредственно с народом соприкасающихся. Кроме того, он должен был выкорчевывать "гришинскую мафию", предоставляя все новые и новые доказательства гнилости старого режима. И Ельцин действительно попер как бульдозер, четко осознавая поставленную перед ним задачу, о чем недвусмысленно говорится в мемуарах. Его выступление на съезде сразу привлекло внимание советских интеллектуалов. Рядовая масса, конечно, дальше изучения отдельных мест горбачевского доклада не шла, но те, кто уже много лет имел обыкновение читать между строк, сразу обратили внимание на Ельцина и бравировали тем, что знают человека, который даже радикальнее Горбачева. Если генсек говорил лишь о чужих ошибках, то "хозяин" Москвы с невиданной ранее откровенностью прошелся по самому себе, поведав, как в прошлом ему самому не хватало смелости критиковать лидеров эпохи застоя. Бесспорно, своим будущим политическим успехом Борис Николаевич обязан XXVII съезду не в меньшей мере, чем походам по московским магазинам и поездкам в автобусе, столь нашумевшим в 1986 г. Борис Николаевич проявил себя в качестве классического популиста, намного обогнавшего умеренного популиста Горбачева. Для генсека была все-таки ближе элитарная партийная среда, из которой он временами спускался в среду интеллектуальную на своеобразный "пир духа" (так он лично обозначил свое впечатление от посещения театра Марка Захарова, причем режиссер из-за скороговорки вождя никак не мог понять, почему у того на языке какая-то "пердуха"). Ельцин же всегда неплохо чувствовал себя в среде простонародной, где можно, скажем, раздавить бутылочку с собственным охранником.

Вот это, пожалуй, лучше всего объясняет, почему Ельцин их (руководство КПСС) переиграл. Обстоятельства менялись, одни могли к ним приспособиться, другие нет. Горбачев с его упрямством вполне мог дотянуть ситуацию до «казуса Чаушеску» (и мы бы потом говорили о трагедии реформатора, растерзанного реформированными). Ельцин оказался более гибок, непринципиален, ловок и просто удачлив. Он еще в 1985 году понял то, что не доходит до некоторых и сегодня: уже в середине 1980-х нельзя было управлять методами Брежнева. У него не было «политических взглядов», как их не было у любого другого партаппаратчика – они не были в большинстве своем «нинами андреевыми», и принципов у них никаких не было, а если были, то это был дремучий лес одряхлевшего марксизма-ленинизма, причем сугубо теоретический. Хозяйственнику Ельцину оказалось легче ориентироваться в новых условиях, чем, например, идеологу Фалину, при всех талантах последнего. Почему так получалось? Да, здесь извечная загадка: почему у сердобольного моралиста всегда на практике получается хуже, чем у практичного циника, хотя потом моралист склонен приписать все успехи себе: дескать, обеспечил идейную поддержку.

цитата:

Неудивительно, что как популист он был органичнее, и это чрезвычайно раздражало советского лидера. Ближе к народу был Ельцин и тем, что думал не столько о "пире духа", сколько о "пире брюха", а потому захаживал в магазины и требовал извлекать дефицитные продукты из-под прилавка. Но вот в чем между Горбачевым, Лигачевым и Ельциным тогда не было никакой разницы, так это в полном непонимании сути стоявших перед страной экономических проблем. Все лидеры в равной степени отличались андроповским менталитетом, несмотря на индивидуальные различия в происхождении, психологии или карьерном росте.

Еще раз попробуем «спасти СССР», т.е. предложить стратегию выживания сложившегося к 1984 году политического и экономического строя (я, разумеется, говорю о «реальном социализме» 1984 года и предыдущих годов, а не о его эскапистских интерпретациях под пером какого-нибудь Мухина или Старикова). Понятно, что никакое «ужесточение дисциплины» и «борьба с приписками и бюрократией» ничего ровным счетом не меняют. Мысль, высказанная Травиным, что, вот ведь, у Сталина получалось гайки закручивать, ошибочна – хотя бы потому, что Сталин имел дело с другой страной в другой ситуации (в т.ч. внешнеполитической; это, между прочим, касается розово-патриотического отождествления совр. России с ведущим борьбу против фашизма в начале 1940-х СССР – вот, когда от США пойдет ленд-лиз и прочая дипломатическая поддержка, тогда можно будет отождествлять, но не ранее). Дело даже не в том, что победив Германию, СССР парадоксальным образом занял ее место. Вся история «холодной войны» - это история попытки выжить в противостоянии самой развитой части человечества. Ни у Сталина в 1950-м, когда ВВП Северной Америки, Западной Европы и Японии превышал ВВП советского блока в 3,5 раза, ни у Брежнева спустя тридцать лет, когда соотношение экономик практически сохранилось, «догнать-перегнать» не получалось. В начале 1980-х спасти СССР (как того завскладом из «Операции Ы») могло лишь чудо, а именно технологический прорыв минимум масштаба компьютерной революции или колонизации Солнечной системы. Нельзя сказать, что Горбачев и прочее советское руководство этого не понимали. В 1985-1986 годах много говорили о научно-техническом прогрессе и научно-технической революции, но говорить мало. Увы, миллионы советских ученых, которым были созданы почти идеальные условия для работы, в значительной степени работали вхолостую, и результаты их трудов десятилетиями не находили внедрения (характерный фрагмент из сериала «Радости земные»: изобретатель нержавеющей стали 35 лет не может внедрить изобретение, а страна закупает рельсы в Японии). Для изменения такого положения опять требовались социально-политические изменения – смотри «перестройка». И дело не только в обеспечении НИИ аппаратурой и бесплатных путевках для «электроников» из советских наукоградов в Артек. Например, Петр Первый выигрывал за счет привлечения кадров из-за рубежа, история СССР – это хронический дефицит научных кадров, чего не смогла компенсировать даже очень неплохая система образования. Виной тому – идеология: не могут авиаконструкторы типа Сикорского и литературоведы типа Набокова (а для развития страны прогресса одних естественных наук мало – тому пример Северной Кореи, где, в принципе, неплохие научно-технические кадры, но гуманитарные науки отсутствуют, как таковые, и никаким – самым искренним культом личности и чучхеистской любовью к Родине – их не заменишь), не могут эти люди жить в СССР. Кто в этом виноват? Те самые большевики, которых хотят увековечить в издании 1984 года. Опять мы, как Иванушка Бездомный, выпущенный из психушки, возвращаемся туда же. Заманить же в СССР нобелевских лауреатов из США можно было только еще одной революцией.

 Отправлено: 09.12.15 22:19. Заголовок: Далее: А экономичес..

Далее:

цитата:

А экономические проблемы 1985-1986 гг. оставались чрезвычайно серьезными. Как бы ни были интересны политические интриги, о которых у нас до сих пор шла речь, судьба страны все же определялась не ими, а способностью властной элиты осуществить радикальные хозяйственные преобразования. Состояние советской экономики неплохо поясняется ситуацией, возникшей у одного российского бизнесмена уже позже, в пореформенные 1990-е гг. Завел он молочное хозяйство, в котором доярки, воспитанные при советской власти, естественно, воровали молоко. Бизнесмен даже не пытался запретить им воровать и готов был терпеть сравнительно малые убытки, возникающие по этой причине. Просил только, чтобы крали в открытую, а не разбавляли молоко водой, поскольку полученную вследствие данной операции жидкость не принимали на молокозавод, что приводило уже к убыткам поистине колоссальным. Но перевоспитать этих тружениц села ему так и не удалось. Впрочем, главным тормозом развития страны являлось даже не традиционное российское воровство, а административная система, плановый механизм управления - "краса и гордость" советского строя. Хозяйственникам давно уже было ясно, что он не работает. Со сталинских времен, когда кнутом ГУЛага и пряником великой идеи удавалось поднимать людей на героический труд, прошло уже слишком много времени. Поколение борцов сменилось поколением конформистов. Если наивные теоретики еще полагали, будто Госплан на научной основе способен определять, сколько и чего должны производить тысячи разбросанных от Калининграда до Владивостока предприятий, то практики понимали, как все эти "книжные" представления не соответствуют действительности. Объемы производства и ассортимент продукции давно уже стали предметом бюрократического торга. Стихия торга захлестывала план, спускаемые предприятиям задания постоянно корректировались, возникло даже такое понятие, как "движение декабристов". Директора со всей страны к концу каждого года (к декабрю) устремлялись в Москву и на основе десятков совершенно "объективных" причин убеждали начальство задним числом уменьшить им плановые показатели. В итоге все были довольны: заводы "выполняли" план, руководители получали ордена и премии, с рабочих не требовали слишком многого. Вот только производство погружалось в состояние застоя, а дефицит с каждым годом становился все более заметным.

И еще:

цитата:

Кроме того, выяснилось, что дефицит вообще является не случайным, а закономерным элементом плановой экономики. Типичный советский директор в отсутствие жестких финансовых ограничений (накладываемых конкуренцией на любого его коллегу из капиталистической страны) превращался в гоголевского Плюшкина. Он запрашивал у государства сырья, материалов, оборудования гораздо больше, чем реально нужно для производства. Ведь, с одной стороны, запас карман не тянет, а с другой - в условиях дефицита запрос наверняка урежут. Вот и получается: чтобы приобрести хотя бы два станка, нужно запросить шесть. В советской экономике лучше снабжался и больше получал фондов не тот, кто производил продукцию, необходимую потребителю, а тот, кто умел лоббировать свои интересы в Москве. "Умелец" мог не напрягаться на трудовом фронте, но при этом вознаграждаться деньгами и ресурсами. А бестолковый трудяга постоянно оставался в пролете. "Так зачем же вкалывать?" - задавали себе вопрос люди на всех ступенях властной вертикали, от министра до рабочего.

Здесь Травин абсолютно точно (экономист, вестимо) назвал три основные проблемы советской экономики – проблемы родовые и абсолютно неустранимые. Желающие сохранить СССР должны мириться с ними и их эффектами по определению.
1) материальная незаинтересованность отдельного работника в качестве (да и в количестве) своего труда. Марксисты это понимали и всячески хотели «снять» это противоречие путем развития сознательности масс (коммунистические субботники тоже стали элементом воспитательной работы). Увы, вот хочется сказать: да что люди – нелюди? не могут поработать во благо ближнего своего?? – и язык не поворачивается. Советский утопизм, действительно, стал походить на карикатуру на христианство: «Иди и больше не греши» (беда только, что то, что религия могла себе позволить в силу своей полной безответственности перед обществом и отдельным человеком, коммунистической системе, в силу ее сознательного взятия на себя всей ответственности со времен полулегендарного ленинского «есть такая партия!», дорого обошлось). В реальной раннесоветской истории, конечно, стимулирование присутствовало, причем, речь шла не только о богатстве в виде куска конины в осажденном городе. В условиях быстрого экономического роста и резкого изменения социального состава общества (городское население СССР за первые 43 года советской власти, не смотря на ужасные потери в войне, выросло в три с лишним раза) в 1930-х сформировалась «советская аристократия», включавшая, помимо управленцев, также мощный класс ИТР и высокооплачиваемых рабочих-стахановцев. Эти люди быстро делали карьеру, получали образование и повышали свой уровень жизни (в промышленности к 1940 году зарплата инженера превышала зарплату рабочего более чем в два раза). Но со стахановцами стало еще хуже, чем без них: в условиях характерной для начала 1930-х сдельной оплаты труда, дефицита рабочих (особенно, квалифицированных) кадров и полноты прав трудящихся, знатный стахановец зарабатывал за месяц несколько окладов, потом увольнялся, отдыхал с семьей на курортах СССР, возвращался, снова работал месяц-два и снова полгода наслаждался жизнью. Такая «диктатура пролетариата» настолько не понравилась советскому руководству, что к концу 1930-х (по логике развития вещей, а вовсе не в преддверье войны) рабочие фактически были прикреплены к заводам, а опоздание на работу каралось небольшим тюремным заключением. Капитализм добивается трудовой дисциплины и уровня качества с помощью угрозы потери работы (некрасовское: «В мире есть царь – этот царь беспощаден…»). При реальном социализме пришлось вернуться к внеэкономической принудиловке (что кажется традиционалистам «выражением исконных основ русской души», и у них получается, что русская душа ленива, как карабахский ишак). Принудиловка стала приобретать драконовские формы, но после смерти Сталина система отказалась от нее, а ничего другого (конкуренции предприятий, безработицы, как стимула хорошо работать) допустить не могла из идейных соображений. Продолжение и доведение до совершенства сталинской модели мы видим сейчас в Северной Корее, и двадцатикратная разница в уровне жизни двух Корей – увы сталинистам – является неизбежным следствием этой модели.
2) управление столь большим хозяйством, как советское, требовало колоссальных усилий и совсем иных мозгов, чем у Хрущева или Тихонова. Система типа «мегаконцерн» не была чем-то фантастическим: на Западе еще в начале ХХ века функционировали концерны Моргана, Рокфеллера, Сименса и других, которые уже имели элементы «советской системы»: производственное планирование, внутренние расчеты в боновых системах (рабочие получали продукты только в лавках компании и в кредит) и т.д. Но все эти мегаконцерны не могли сравниться по масштабам с тем, что замышляли большевики, желающие заставить эти махины работать не на заводчика, а на трудящихся. Уже в январе 1920 года в системе Высшего Совета Народного Хозяйства РСФСР функционировало 179 трестов, которые управляли 1449 национализированными предприятиями крупной промышленности. Увеличьте и усложните это в сто раз – и перед вами советская экономика начала 1980-х. Современная путинская экономика России, чья прибыль на 98% складывалась (еще 2 года назад) из углеводородных доходов, при всей своей «огосударствленности» (на проверку оказывающейся методом доения экономики полумафиозными чиновничьими кланами), гораздо примитивнее, и не имеет тех социальных обязательств, которые взяли на себя большевики. Ни одно предприятие из десятков тысяч в СССР не могло обанкротиться (запрет на безработицу), все работающие должны быть обеспечены питанием, проживанием, здравоохранением и должным образованием. Разумеется, система намертво срослась с государством, и любая попытка ослабить эту связь неминуемо приводила к краху всей экономической системы. В 1940-х Вознесенский очень осторожно пытался вывести из этой системы хотя бы сельское хозяйство, спустя 20 лет Косыгин заикнулся о хозрасчете (абсолютно невозможном в данной системе), но и только. Да, система выдержала экзамен Великой Отечественной, но это не означает, что она была работоспособна на все времена. Возможно, в условиях бесконечной войны оруэлловского типа, она смогла бы дотянуть до 1984 года, но (хочу огорчить патриотов) Советский Союз совершенно искренне боролся за мир. Слишком уж дорого обошлись 4 года такой войны в реале.
3) «плюшкинское» в советской экономике, помимо всех иных эффектов, приводило к уменьшению эффективности использования техники. Показателен пример МТС (это не оператор мобильной связи, а машинно-тракторные станции, которые еще в 1920 годах были созданы с целью снабжения появляющихся колхозов техникой). Поначалу все было устроено на капиталистическом принципе: техника сдавалась в аренду за натуральную оплату, а за поломку колхоз платил штраф. Но в 1958 году в ходе очередной из бесконечных хрущевских сельскохозяйственных реформ МТС были расформированы, техника продана колхозам, а новая техника стала поступать непосредственно от поставщиков в колхозы (разумеется, с каждым годом все дешевле). В итоге тракторы-комбайны в СССР стали одноразовыми. Действительно, зачем беречь технику, если передовая советская тракторостроительная промышленность подарит еще – в несколько раз больше? Допустить разорение хотя бы одного колхоза государство по политическим соображениям не могло. В 1980 году СССР вырастил 189 млн. тонн зерновых, произведя 555 тысяч тракторов. США в том же году вырастили 255 млн. тонн зерновых, произведя 235 тысяч тракторов.

Если верить Черняеву, полная бесперспективность советской экономики была осознана в коридорах власти (разумеется, в программе «Время» об этом не сообщили) к 1972 году. Но тут вмешался нефтяной фактор: стали эксплуатировать большую западносибирскую нефть (и газ), случилась арабо-израильская война 1973 года, а Запад оказался в энергетическом кризисе и востребовал советские нефтепроводы. К 1980 году цены не нефть достигли 40 долларов (120 современных долларов за баррель). При Сталине нефтедобыча колебалась между 20 и 55 млн. тонн в год. Этого вполне хватало для внутреннего потребления, и экспорт нефти был ничтожен. Но при Хрущеве произошел перелом: в 1962 экспортируем уже 45 млн. тонн нефти и нефтепродуктов (а доля сырой нефти быстро растет). В 1977-1980 – 160 млн. тонн, при Горбачеве доходило и до 200. Гайдар, конечно, преувеличивает роль нефтяного экспорта в экономике СССР, но иллюзии он породил совершенно убийственные. Возможно, СССР без нефтяной иглы мог начать реформы (или попытки таковых) еще при Брежневе (впрочем, это вряд ли – просто в силу роли личности, но в этом альтернативном случае ситуация в экономике к 1982 году напоминала бы 1989, и экономике СССР оставалось жить года два: с Андроповым во главе вызревал польский вариант).

 Отправлено: 10.12.15 21:33. Заголовок: В 1986 г. у горбачев..

цитата:

В 1986 г. у горбачевского руководства не было даже единой стратегии реформ (она появилась лишь в середине следующего года). На съезде доминировали представления о возможности незначительных модификаций, в целом оставляющих социалистическую систему неприкосновенной. Поэтому генсек просто давал своим ближайшим соратникам поручения укрепить то или иное звено, а сам (пока они укрепляли) ездил по стране, вещая народу о важности и необратимости перемен. Подобный подход породил ситуацию, в которой две ключевые группировки, никак не согласовывая друг с другом своих действий, параллельно пытались обеспечить успех Перестройки. Первая возглавлялась Егором Лигачевым и базировалась в центральном аппарате партии. Вторая, более многочисленная, доминировала в Совете министров (председателем которого стал Николай Рыжков), а также включала некоторых секретарей ЦК и ученых-экономистов. Лигачев с одобрения генсека уже через месяц после апрельского (1985 г.) пленума развернул борьбу с алкоголизмом. Хотя за более чем два минувших десятилетия у нас делалось немало глупостей, столь же странной и бестолковой кампании, как антиалкогольная, назвать, наверное, не удастся. Если впоследствии наши проблемы оказывались связаны преимущественно с нерешительностью или политической невозможностью проведения разумных преобразований, то деятельность Лигачева в 1985-1988 гг. представляла собой чистейший волюнтаризм.

И далее:

цитата:

в сентябре 1988 г., когда позиции Лигачева резко ослабли по причине провалов не только в хозяйственной, но и в идеологической работе, Рыжков со товарищи так наехал на неудачливых борцов с алкоголизмом, что от них только пух и перья полетели. На Политбюро дошло до откровенной ругани, и несчастный генсок был вынужден признать правоту большинства. Поднять народную нравственность не удалось, равно как и трудовую дисциплину. Впрочем, Рыжков к этому времени тоже не сильно преуспел в реформаторстве, хотя его провалы были еще не столь заметны, как провалы Лигачева. На первом этапе Перестройки глава правительства выглядел явно более цивилизованным человеком, нежели секретарь ЦК. Николая Ивановича даже на западный манер признавали технократом, человеком, чуждым идеологических догм, тогда как на "объегорившего и подкузьмившего" народ Лигачева уже вешали всех собак. Рыжков, родившийся в 1929 г., был на два года старше Горбачева и на девять лет моложе Лигачева. Но его отличие состояло в другом. Премьер всю жизнь провел на производстве, и это давало ему основание несколько презрительно смотреть на партийных секретарей. Был в советские годы такой шик: хозяйственники любили, сидя на кухне, фрондировать, уверяя не слишком многочисленных слушателей, что если бы им дали власть, страна тут же обустроилась бы на разумных началах. На самом же деле хозяйственником Рыжков был чисто советским. Премьер даже не имел экономического образования. В генеральные директора знаменитого свердловского "Уралмаша" он вышел из инженеров. А в 1975 г. оказался в Москве, на должности первого заместителя министра тяжелого и транспортного машиностроения. И хотя в 1979 г. Рыжкова повысили до первого заместителя председателя Госплана (что предполагало уже не столько инженерное, сколько экономическое видение проблем), в душе он навсегда остался машиностроителем.

Когда нам демонстрируют технократа и начинают обсуждать его достоинства (все технократы, разумеется, должны состоять из одних достоинств, подобно тому, как казаки должны ходить с нагайками, а советские прибалты не имеют права ругаться матом), на дне этих дискуссий всегда можно найти странную уверенность, что к технократии можно «приделать» любую страну или идеологию. И эффект получится тот же самый, если не лучше. Смотрят на мир какие-нибудь катакомбные православные в 1970-х и мечтают: вот нам бы их НКВД и их пионерию, мы бы… Нет, технократы тоже бывают разных типов и генезиса. Есть то, что можно назвать культурно-историческим типажом. Его же не преступить. Трудно представить Гагарина в православной стране, но и протопоп Аввакум в СССР не прижился бы. В свое время А.А.Зиновьев заметил, что ему вовсе не интересно, что будет после советской власти, потому что после советской власти здесь не будет ничего, кроме клопов, крыс и тараканов. Это была естественная реакция советского человека на несоветское будущее. Так что жить за счет советских технократов постсоветский мир все равно не смог бы. Можно, конечно, видеть в советских технократах не то старых «спецов», мечтающих избавиться от опеки «комиссаров», не то первой ласточки крушения старого идеологического мира и перехода к новому, постидеологическому миру.

С т.з. автора комментариев, идеология, как явление мировой истории, характерна для эпохи промышленного переворота (XVIII-XX века), когда она, действительно, «работает», но малоприменима, как в доиндустриальную эпоху (религии неграмотного большинства и грамотного меньшинства – это явление совсем иного порядка, хотя бы уже потому, что религия апеллирует к иррациональному (если ее пытаются рационализировать, тем хуже ей), а идеология – все же к разуму), так и в постиндустриальную эпоху, в котором имеем честь жить мы сейчас, когда информационное пространство переходит в новое качественное состояние, при котором «лучшее» (образование), действительно, становится врагом «хорошего» (грамотности и доверия к единственному источнику информации, что характерно для индустриально-монополитических времен). Это, конечно, общая схема, но она работает. Российская империя, не имевшая, по большому счету, вообще никакой идеологии, не выдержала столкновения с индустриализацией, большевики оседлали индустриализацию, но даже не заметили, как эта лошадь далеко увезла их от постиндустриального мира. Будучи жестко привязанным к индустриализации, как к способу существования, СССР не мог пережить эту эпоху, а естественное замедление темпов индустриализации закономерно приводило к застою и кризису. Советские технократы не могли выжить в компьютерном мире, как «водители кобылы» - в мире бензиновых двигателей. Трагедия прогресса и структурной перестройки? Да, а поэтому не только Рыжков, но и Сталин был бы бессилен на том же посту в 1986 году.

 Отправлено: 12.12.15 21:53. Заголовок: От предыдущего перио..

цитата:

От предыдущего периода 1987 году досталось очень странное наследство. Если оставить в стороне экономические кампании, носившие преимущественно идеологический характер (такие, как лигачевская борьба с алкоголизмом и рыжковское развитие машиностроения), то "в осадке" обнаруживается нечто совершенно невразумительное. Например, в мае 1986 г. ЦК принял Постановление об усилении борьбы с нетрудовыми доходами. Оно было выдержано в духе андроповской борьбы с коррупцией и вполне соответствовало наметившейся еще в 1983 г. линии. Но уже в ноябре 1986 г. появилось Постановление о развитии индивидуальной трудовой деятельности (ИТД). Чуть забегая вперед, отметим, что в мае 1988 г. это направление реформирования советской экономики получило дальнейшее развитие посредством принятия закона о кооперации. Таким образом, мелкий негосударственный сектор активно включался в производственную жизнь. Это начинание вполне укладывалось в логику здравого смысла, не чуждого даже самым ярым приверженцам андроповских взглядов. Было очевидно, что ИТД и кооперативы способны поддержать увядающее народное хозяйство. Однако мало кто задумывался о том, что борьба с нетрудовыми доходами и индивидуальная трудовая деятельность находятся между собой в вопиющем противоречии.

И далее:

цитата:

Момент истины наступил в январе 1987 г., когда производство вдруг резко пошло на спад. Миф об успехах Перестройки мигом развеялся. Стало ясно, что нет смысла больше петь об ускорении социально-экономического развития. Пора начать "плясать" так, чтобы развитие действительно ускорялось. Январский кризис сам по себе, конечно, не был катастрофическим, но он показал, чего мы реально добились за предыдущий год. Наведение производственной дисциплины выразилось в создании (с мая 1986 г.) так называемой госприемки. На предприятиях вводились неподвластные директорам службы, контролирующие качество изделий. Предполагалось, что госприемка снизит процент брака, поскольку на ее сотрудников не сможет уже надавить начальство, заинтересованное в выполнении плана любой ценой (даже ценой откровенной халтуры). Госприемка действительно дала результат, но не совсем тот, какого от нее ждали. В плановой системе резкое увеличение отбраковки не могло не привести к росту дефицита. Халтурная продукция за ворота завода не выпускалась, а другой не было. Постепенно дефицит оборудования и комплектующих стал приводить к нехватке ресурсов. Это уже само по себе должно было снизить объемы производства в стране, но когда на дефицит наложились еще новогодние праздники и зимние холода, всегда негативно влиявшие на производительность, провал стал неизбежен.

Есть такая сатирическо-фантастическая версия репрессий 1937-1938 годов: это просто все дела довели до суда и до приговора. Во-первых, практика любого государства (я это подчеркиваю) всегда будет не соответствовать теории, так сказать, этого же государства, и в любой стране в ментальном пространстве произносится, малость, не то, что реализуется на практике. Конечно, речь идет не о том, что если реализовать теорию, любая система развалится. Скорее, здесь дело в неком минимуме искажений практикой теории, с которыми система может мириться. Во-вторых, советская цивилизация (нет, не та, которую придумал себе Кара-Мурза, а настоящая) построена была на известной степени нетерпимости к расхождению практики и теории. Этого не должно было быть. Это покажется удивительным в 2006 или 2015, но советские люди действительно считали себя передовым обществом, идущим впереди планеты всей (правда, был известный шизик-маразмик с предсказаниями неизбежного краха империализма и неуемным стремлением догнать-перегнать (на пути к краху?) этот же самый империализм). Но в советских СМИ, разумеется, речь шла именно о социализме как явлении мировой истории (шпилька Шафаревичу). Советские люди вовсе не собирались отсиживаться в своей замкнутой цивилизации (не читали они ни Шпенглера, ни Гумилева, а фамилия Леонтьев ассоциировалась не с дипломатом XIX века, а с поп-звездой), они рассчитывали минимум на весь мир. И на этом фоне стратегия «сохранения любой ценой» (которую сейчас пытаются реализовать претендующие на интеллект «просвещенные патриоты», в том числе ценой путинского режима, религиозного отупления и т.п.) была им просто непонятна. Отсюда полная уверенность, что если реализовать теорию, то практика станет еще лучше (хотя А.А.Зиновьев предупреждал, что если начать бороться с недостатками советского строя, можно выплеснуть и достоинства). Кстати, Горбачев был именно из этих оптимистов, иначе он не взялся бы вообще за перестройку.

цитата:

Госзаказ существует в любой рыночной экономике. Но у нас он стал не формой удовлетворения спроса, предъявляемого государством на относительно узкий круг нужных ему товаров и услуг (производство вооружений, строительство дорог, больниц, школ и т. п.), а разновидностью директивного задания, спускаемого предприятию сверху в обязательном порядке. Иначе говоря, тот же план сохранился под другим названием. Государство могло навязать предприятию госзаказ хоть на все 100% его производственных мощностей. А поскольку "красные директора" не сильно стремились трудиться на рыночных принципах, они часто сами настаивали на максимально возможной опеке со стороны правительства. Широкое использование госзаказа сразу же парализовало намечавшийся реформаторами переход от централизованного распределения ресурсов к оптовой торговле. Ведь если государство сохраняло план в виде госзаказа, оно должно было обеспечить предприятие ресурсами. А необходимость иметь запас таких ресурсов стимулировала стремление все больше и больше расширять масштабы госзаказа. Словом, этот механизм был выгоден и директорам и министерствам. А в прессе сразу же появился каламбур: "госзаказ - госприказ". Но хуже всего обстояло дело с переводом предприятий на самоокупаемость и хозрасчет. Они действительно получили гораздо большую свободу действий в том, как распорядиться заработанными деньгами. Номинальные доходы многих людей к концу 1980-х гг. значительно возросли, и этот рост в какой-то степени позволил поддержать падающую популярность Горбачева. Но отсутствие рыночной среды и сохранение огромного сектора экономики, финансируемого из госбюджета, привели к тому, что зачастую предприятия, не способные производить приличной продукции, пользующейся спросом у населения, зарабатывали денег не меньше (а то и гораздо больше), чем действительно конкурентоспособные заводы и фабрики.

В защиту явления, с которым никто, кажется, уже не спорит: наличие во времена советской экономики огромного количества убыточных предприятий, можно сказать только то, что они все равно реально приносили пользу – т.е. обеспечивали занятость, давали доходы конкретным гражданам. Т.о. перед нами – правда, в очень карикатурном виде – разновидность общественных работ времен Нового Курса Рузвельта. Правда, есть и отличия: Рузвельт черпал средства на поддержание этой системы из конкурентной/прибыльной части экономики, которая все же значительно превышала убыточную (Гитлер в аналогичной ситуации надеялся, что все спишет война). Ни то, ни другое в СССР не получалось.

цитата:

Но что оказалось просто катастрофичным, так это торможение реформы цен. Хотя новая система управления и не предполагала радикальных действий (наподобие тех, которые через несколько лет осуществил Гайдар), в 1987 г. все-таки намечался пересмотр цен наряду с частичной отменой директивного механизма их образования. Необходимость такого шага определялась даже не только тем, что рынок предполагает реагирование цен на текущие колебания спроса и предложения. Важнее было другое. Поскольку широкий денежный поток, изливавшийся на советскую экономику, явно превосходил поток товаров народного потребления, стал быстро нарастать дефицит. Если в застойные годы он был досадным, но все же относительно терпимым явлением, то теперь дефицит захватывал все новые и новые сферы товарного ассортимента, превращая жизнь потребителя в постоянную погоню за самым необходимым. Средний советский человек зарабатывал все больше и больше, но работе отдавал все меньше и меньше времени, поскольку главной проблемой стало отоваривание зарплаты. С одной стороны, реформаторы понимали, что так жить нельзя. Но с другой - понимали и то, что реформа цен окончательно подорвет популярность генсека. Стихийно демократизирующаяся страна требовала пресечь любое подорожание. Если бы преобразования проводились в самом начале Перестройки, в 1985-1986 гг., запаса прочности у Горбачева наверняка хватило бы. Но в 1987-1988 гг. истомившийся народ уже начинал серьезно нервничать. А потому был велик соблазн как можно дольше длить иллюзию безболезненности преобразований. Вирус популизма проникал все глубже

Не будем забывать, что советская экономика – достаточно замкнутая система (не абсолютно, конечно, но гораздо в большей степени, чем современная). В 1988 году экспорт из СССР равнялся 67,1 млрд. рублей (всего 6% от совокупной продукции промышленности и сельского хозяйства СССР в соответствующем году; для сравнения в 2013 году Россия вывезла 25% произведенного ВВП, а если брать только экспорт товаров промышленности и сельского хозяйства, то экспортировано 62% произведенного). То же самое касается импорта. В 1988 импорт СССР составлял 5,8% совокупной продукции промышленности и сельского хозяйства, а импорт России в 2013 составил 40% относительно внутреннего производства. Всего же, если экономика и потребители СССР потребляли в 1988 году 94% отечественного и 6% импортного, то в России 2013 года соотношение 48% и 52% в пользу импортных товаров. Правда, на полках советских магазинов импорта было побольше, но совсем ненамного – 6,5%. Отсюда цены, зарплаты и проч. внутренние параметры советской экономики не имели столь непосредственной связи с мировым рынком, как это наблюдается сейчас. Но именно потому, что советская экономика была замкнутым организмом, требовалось много усилий для поддержания баланса. И это не всегда получалось: первые пятилетки – вопиющий пример разбалансированности экономики, а к 1940 году в стране усилился товарный дефицит. Иногда казалось, что проще вообще отказаться от денег и вернуться к системе пайков военного коммунизма (интересно, что на протяжении 1918-1920 гг. размер пайков имел тенденцию к уравниванию, в 1920 разница между пайком рабочих 1 и 12-го разрядов не превышала нескольких процентов). Этот подход клеймился в советской литературе, как «уравниловка», хотя подпольные миллионеры вызывали еще большую ненависть (тем более, что в подавляющем большинстве случаев они действительно получали деньги нетрудовым путем, и пожертвовавший в 1942 году в фонд Красной Армии 100000 рублей Ферапонт Петрович Головатый был, скорее, исключением, чем правилом, но зародил у Сталина подозрение, что советскому колхознику «достаточно продать курицу, чтобы расплатиться с государством»).

 Отправлено: 13.12.15 09:09. Заголовок: Описывая три первых ..

Описывая три первых года перестройки (1985-1987), Травин забыл о трех очень существенных факторах, которые не могли не играть колоссальной роли как в этой трехлетке, так и в последующем. А именно: факторы холодной войны, внутрисоветского антикоммунизма и информационного взрыва середины 80-х.

В 1940-1980-х СССР и США действительно стояли на грани ядерного конфликта, что дополнялось участием (прямым или косвенным) во множестве конфликтов по всему миру (нередко совершенно излишних для внешнеполитической линии обеих стран: например, в Африке один и тот же вождь-людоед – иногда, в прямом смысле этого слова – считался «светочем демократии» либо «первым марксистом Африки» в зависимости от того, от кого он получал почти даровую помощь). Поскольку, как уже говорилось выше, экономическая мощь советского блока уступала Западу в три с лишним раза (а после ссоры с Китаем у СССР исчез обеспеченный тыл, и появилось еще одно угрожаемое направление), тянуть гонку вооружений советская экономика могла себе позволить с трудом, и к середине 1960-х заметна усталость советского руководства, пережившего карибский кризис и менее эффектные, но столь же потенциально опасные кризисы в Берлине и на Ближнем Востоке. Брежнев в 1960-1970-х совершенно искренне желал разрядки и разоружения. В современной России (особенно в последние годы) конфронтация с Западом, Востоком, Югом – с кем угодно, хоть с Папуа – Новой Гвинеей – служит способом повышения рейтинга путина и предотвращения его неминуемого свержения, и нашему современнику трудновато постичь соображения, которыми руководствовалось Политбюро ЦК КПСС 30-40 лет тому назад. Для современных патриотов-геополитиков вообще чем хуже, тем лучше, поскольку в условиях мирного сосуществования (слоган хрущевско-брежневской эпохи) путинская Россия стоит очень недорого, а конфронтация позволяет создать иллюзию равенства паритета России и Запада (хотя в настоящий момент объем российской экономики по текущему обменному курсу уступает экономике стран Запада в 32 раза, а китайской – в 10 раз), и патриот-геополитик просто паразитирует на еще сохранившихся советских запасах, как герой книжки МЕТРО-2033, пробравшийся на нетронутый склад советских времен. Интернационализм советского человека также ограничивал потенциал противостояния, тем более, что (опять же удивительно для современника) советская пропаганда никогда не мыслила в категориях «нерусские нелюди против русских людей» или иных цивилизационных категориях. Сравнивать современную российскую дипломатию с советской дипломатией столь же трудно, как сравнивать гопника из питерской подворотни с лектором-пропагандистом в Марфинской шарашке солженицынского романа (и то, и другое может быть в равной степени несимпатично, но следует понимать, что это совершенно разные материи). Советская власть брала ответственность на себя, как внутри страны, так и за рубежом, за что и поплатилась, но почему-то автору комментария это более симпатично, чем современный симбиоз апокалиптики и уркаганства в российской внешней политике. Если бы Брежневу или Андропову удалось договориться о сокращении ядерных вооружений, именно они, а не Горбачев, сейчас носили титулы «национал-предателей». А в 1980-1985 годах на фоне заметного усиления конфронтации советский человек жил ожиданием ядерной войны, но, будучи атеистом в отличие от современных патриотов, не мог смотреть на такую перспективу без содрогания. Поэтому успех на сложных переговорах Рейгана и Горбачева, достигнутый к концу 1987 (визит Горбачева в США), был воспринят со слабо скрываемым ликованием и в СССР, и на Западе, а обиженные разоружением военные (которые потом будут десятилетиями с трагическим выражением лица человека, который не понимает слишком сложных вещей и вынужден это скрывать за исповедью о своих личных горестях, рассказывать, как их «предал Горбачев») выглядели столь же нелепо, как гориллообразные американские вояки в фильмах типа «Кинг Конга» или «Короткого замыкания». Разоружение оказалось столь же неизбежно, как и перестройка в целом. А раз мы не враги Западу, значит, друзья – здесь советский человек вел себя совершенно аналогично крестьянскому парню на братаниях в первую мировую войну. Когда предателей сто, а патриот всего один, возникает закономерный вопрос: а кто же прав? Неужели этот один?

О глубинном антикоммунизме советской эпохи написано много. Но современным плакальщикам СССР это не указ, они его или игнорируют вообще (доверяя статистике голосования за депутатов Верховного Совета СССР), либо пытаются как-то замысловато «примирить» с коммунизмом. Анализируя реальную популярность Коммунистической Партии Советского Союза, приходится констатировать, что реальные данные у нас есть только за 1917, когда на выборах во Всероссийское Учредительное собрание за большевиков проголосовало 23,9% принявших участие избирателей, и за 1990, когда по опросам (первым социологическим опросам на политическую тему) рейтинг КПСС на территории РСФСР составил 34%. Можем ли мы считать эти две цифры (на входе и на выходе в «черный ящик» советской цивилизации) показателями реальных параметров коммунистических настроений в советском обществе, и утверждать, что все остальные (минимум половина населения) голосовали за КПСС просто по причине ее безальтернативности? Разумеется, за достаточно долгую историю СССР в рейтинге правящей партии бывали свои приливы и отливы: несомненно (и результаты «протестного голосования» на выборах в Верховный Совет, которые свободно публиковались (например, в ежегодниках БСЭ), и не были ни для кого секретом, это подтверждают) победа в Великой Отечественной увеличила рейтинг ВКП(б) и лично Сталина, а вот с 1954 по 1962 протестный электорат вырос в четыре раза (но в обоих случаях он исчислялся всего лишь сотнями тысяч голосов на фоне 120-миллионой поддержки). Здесь советским источникам можно верить, хотя фантастическая явка в 99 и более процентов вызывает естественные сомнения. Массовый коллаборационизм советских людей под оккупацией также мало что дает к оценке: большинству людей хотелось просто выжить, и это говорит в пользу, скорее аполитичности, чем антикоммунизма. Но внутрисоветский антикоммунизм, несомненно, существовал, передаваясь из поколения в поколение. Автор данного комментария «вне игры»: мои предки как-то очень органически и почти бескровно перешли из категории мелкопоместного дворянства в разряд советской провинциальной «аристократии»; никто не был репрессирован, и никаких «счетов» с советской властью у меня лично нет. Но ведь в СССР жили миллионы родственников изгнанных, раскулаченных, репрессированных, и думать, что они прослезились, глядя на улыбку Гагарина, и «простили», было бы наивно. Тот факт, что дед Горбачева и отец Ельцина были в числе репрессированных, вроде как бы добавляют аргументов тем, кто считает их «предателями», но в этом случае мы приходим к чучхеистской системе наследственных наказаний и опять можем оказаться в ситуации: сто предали одного. Репрессии 1937-1938 постольку, поскольку они касались не полуграмотных крестьян, как в 1929-1932, и не лютых антисоветчиков, как в годы гражданской войны, а будучи внутриэлитным конфликтом (как только не изгалялись современные сталинисты, чтобы оправдать Ежова: хотя Микоян пил, а Киров гулял по бабам ничуть не меньше других делегатов «съезда расстрелянных»), несомненно, закладывали мину под советский режим, - и надо заметить, что Хрущев и его соратники в середине 1950-х это отлично осознавали (в отличие от стариковых, которые все равно ни за что своей писаниной не отвечают); вот и весь секрет «реабилитации».

 Отправлено: 14.12.15 07:02. Заголовок: Наконец, информацион..

Наконец, информационный взрыв середины 80-х. В нем есть доля как общего процесса расширения информационного пространства, связанного с начавшейся компьютерной революцией (хотя для 1980-х информационные базы данных типа совр. Википедии были еще неактуальны), так и с чисто советским явлением усиления интереса к недавней и давней (в 1980-х резко усилилось внимание к истории XVIII века) истории. Советский человек обнаружил, что многое от него скрывали (хотя, конечно, т.н. «железный занавес» - во многом фикция, и заинтересованная аудитория получала информацию задолго до эпохи гласности: так Г.А.Арбатов прочел Оруэлла около 1961 года, а родственник автора этого комментария – советский дипломат-арабист Олег Витальевич Ковтунович еще в 1960-х собрал по парижам-лондонам отличную библиотеку, а на Ближнем Востоке – лучшую в СССР частную коллекцию древнеегипетских редкостей; другое дело, что средства массовой информации не баловали среднего советского человека обилием информации), и, естественно, был очень недоволен. Тестом стала авария на Чернобыле. Интерес к неизданной русскоязычной литературе, к политическим интригам столетней давности, к зарубежной кинематографии – все это вместе взятое резко изменило советское сознание, начиная с 1986 года. В соединении с советским интернационализмом и социалистической уверенностью в том, что от отдельного человека многое зависит, квазиинстинкт получения новой информации и советское же просвещенческое отношение к самоценности знания делали перестройку абсолютно неизбежной. Чтобы «сохранить СССР» как агрессивную, закрытую среду, отказавшуюся под страхом каких-нибудь загробных мук от получения информации и доверившуюся «любимому вождю» - здесь Проханову и Кара-Мурзе нужны были какие-то совсем другие советские люди – типа затравленных обитателей старообрядческих общин на краю света (уж точно несоветского типа).

Вот, что сказал об этом лидер группы ДДТ Шевчук Юрий ("Революция") в 1988 году:

Два пальца вверх - это победа!
И это - два пальца в глаза.
Мы бьемся насмерть во вторник за среду,
Но не понимаем уже четверга.

В этом мире того, что хотелось бы нам
НЕТ!
Мы верим, что в силах его изменить
ДА!
Но, революция, ты научила нас
Верить в несправедливость добра.
Сколько миров мы сжигаем в час
Во имя твоего святого костра?

Человечье мясо сладко на вкус.
Это знают иуды блокадных зим.
Что вам на завтрак? Опять Иисус?
Ешьте, но знайте - мы вас не простим!

В этом мире того, что хотелось бы нам
НЕТ!
Мы верим, что в силах его изменить
ДА!
Но, революция, ты научила нас
Верить в несправедливость добра.
Сколько миров мы сжигаем в час
Во имя твоего святого костра?

И что же нам делать? О чем же нам петь?
Над чьими плечами моя голова?
Сколько афгани стоит смерть?
Если наша жизнь не права?

В этом мире того, что хотелось бы нам
НЕТ!
Мы верим, что в силах его изменить
ДА!
Но, революция, ты научила нас
Верить в несправедливость добра.
Сколько миров мы сжигаем в час
Во имя твоего святого костра?

 Отправлено: 15.12.15 07:31. Заголовок: Спустя ровно три год..

цитата:

Спустя ровно три года и три дня после смерти Константина Черненко, считающейся отправной точкой новой эпохи, перестроечная общественность пребывала в шоке. Утром 13 марта 1988 г. люди, открывшие газету "Советская Россия" и прочитавшие огромную статью никому доселе не известного ленинградского преподавателя Нины Андреевой "Не могу поступиться принципами", сразу пришли к выводу: горбачевская оттепель (как ранее хрущевская) завершилась, номенклатура дает команду на "отстрел" прорабов Перестройки.

Кстати, прочесть статью любопытно. Жутким советским новоязом Андреева, тем не менее, дает достаточно точные характеристики своим недругам. Вот характеристика перестройщиков (первоначально, в самом широком смысле):

цитата:

Первый, причем наиболее полноводный идеологический поток, уже выявивший себя в ходе перестройки, претендует на модель некоего леволиберального интеллигентского социализма, якобы выразителя самого истинного и "чистого" от классовых наслоений гуманизма. Его сторонники противопоставляют пролетарскому коллективизму "самоценность личности" - с модернистскими исканиями в области культуры, богоискательскими тенденциями, технократическими идолами, проповедью "демократических" прелестей современного капитализма, заискиваниями перед его реальными и мнимыми достижениями. Его представители утверждают, что мы, дескать, построили не тот социализм и что-де только сегодня "впервые в истории сложился союз политического руководства и прогрессивной интеллигенции". В то время, когда миллионы людей на нашей планете гибнут от голода, эпидемий и военных авантюр империализма, они требуют разработки "юридического кодекса защиты прав животных", наделяют необыкновенным, сверхъестественным разумом природу и утверждают, что интеллигентность - не социальное, а биологическое качество, генетически передаваемое от родителей к детям. Объясните мне, что все это значит?

А вот так Андреева охарактеризовала уже противостоящих им патриотов:

цитата:

Если "неолибералы" ориентируются на Запад, то другая "альтернативная башня", пользуясь выражением Проханова, "охранители и традиционалисты", стремятся "преодолеть социализм за счет движения вспять". Иначе говоря, возвратиться к общественным формам досоциалистической России. Представители этого своеобразного "крестьянского социализма" заворожены этим образом. По их мнению, сто лет назад произошла утрата нравственных ценностей, накопленных в туманной мгле столетий крестьянской общиной. "Традиционалисты" имеют несомненные заслуги в разоблачении коррупции, в справедливом решении экологических проблем, в борьбе против алкоголизма, в защите исторических памятников, в противоборстве с засильем масскультуры, которую справедливо оценивают как психоз потребительства... Вместе с тем во взглядах идеологов "крестьянского социализма" имеет место непонимание исторического значения Октября для судеб Отчизны, односторонняя оценка коллективизации как "страшного произвола по отношению к крестьянству", некритические воззрения на религиозно-мистическую русскую философию, старые царистские концепции в отечественной исторической науке, нежелание видеть послереволюционное расслоение крестьянства, революционную роль рабочего класса.

Достаточно, объективные, надо заметить, характеристики. Дело лишь в том, нравятся или не нравятся нам «неолиберальный» или «охранительный» подходы. Следует отметить, что «неолиберализм» все же ближе к марксизму, как таковому, и вообще к левому флангу мировой общественной мысли, чем «охранительство и традиционализм». Во всяком случае, в 1941 году реальноисторический Сталин воевал вместе с либералами (на это даже с некоторым сарказмом указали в свое время авторы «Утра магов»), а СССР во главе с Прохановым, скорее всего, оказался бы по другую сторону линии фронта – там, где деревня, кровь, почва, нравственность, патриотизм, сермяжная правда и страдания немецкого народа (все совпадает!) Примечательно и то, что в 1987 году «либерасты» и «фашисты» все еще вынуждены выражать свои мысли в рамках «социалистического выбора», и доказывать актуальность «модернистских исканий» или «битья жидов» в свете решений XXVI съезда КПСС. Но и Андреева не так уж проста. То, что в 1991 году (а тенденция к этому прослеживалась еще за два года того, когда Андреева создала типичную неформальную организацию, тем самым лишь подтвердив, что она такая же Новодворская, но красного окраса) сторонники Нины Андреевой пришли к «ортодоксальному сталинизму» и даже объявили ХХ съезд КПСС 1956 года «разбойничьим» и нелегитимно-ревизионистским, означает ровно такую же (как и в двух вышеописанных лагерях) неприязнь к застою, брежневскому маразму и всему тому, что так восхищает сейчас постаревших семидесятников (желающих, впрочем, не Брежнева вернуть, а свою ускользающую молодость, что невозможно, а потому еще более ожесточает их в желании вернуть). Вернуть Сталина, но не Брежнева – это уже почти оппозиционность в 1979 году (так выглядела пожелтевшая газетная заметка в честь 100-летия со дня рождения Сталина в бумагах моего деда – начальника милиции одного из районов Запорожской области и убежденного сталиниста). Никому реальный застой не нужен – стоит ли удивляться, что никто не хотел его защищать? Помнится, в 1988 году попалась мне газета Народного фронта Латвии с любопытной карикатурой: два копателя в виде Народного фронта и Интерфронта вместе, каждый со своей стороны подрывают фундамент советского строя. Статья Андреевой обозначила растущую политизированность самых замшелых слоев советского общества, а это всегда однозначно вредно для «сохранения строя».

 Отправлено: 18.12.15 20:13. Заголовок: Егор Кузьмич не был ..

цитата:

Егор Кузьмич не был сталинистом, как полагали многие. Более того, в молодости этот принципиальный партиец женился на дочери репрессированного генерала и в 1949 г. был даже снят с должности первого секретаря новосибирского обкома комсомола, на семь месяцев оставшись без работы. Но бедой Лигачева стало то, что он застрял в прошлом и оказался неспособен развиваться. К 1988 г. его время кончилось.

А все же, кто такой сталинист? Любовь лично к Сталину следует вынести за скобки (ведь есть же во Франции, например, фанаты Наполеона, но больше ничто их не объединяет). В современной России сталинизм возродился в середине 1990-х как антитеза печальному итогу «прихватизации» и «дерьмократии», но именно в силу роли «антитезы» сталинизм не мог быть исторически объективным: его адепты (подобно историкам античности) соединяли в образе Сталина все свои мечты о лучшей доле/лучшем варианте развития России, и могло не иметь никакого отношения к реальному Сталину (причем, не только к Сталину: когда началась горбачевская борьба с бюрократизмом, в детских радиопередачах появились сюжеты о борьбе с бюрократами Василия Ивановича Чапаева; интересно стал бы радио-Чапаев бороться с пьянством и «моральным разложением»?) В 1990-х сталинизм любопытным образом переплетался с лайт-фашизмом – эстетикой преклонения перед Германией 1940-х, как наилучшим борцом против либерастов, жидо-масонов и всемирного правительства; разве могли прохановы пройти мимо? В 1996 году я написал довольно несовершенный роман «Лишь бы не было войны», в котором составил настоящую энциклопедию сталинизма и его современников-идеологий. Но в этом кроется второе несовершенство сталинизма, как идеологии, - он развернут из современности в прошлое, хотя и не такое далекое, как петровские реформы или наполеоновские войны, но все же прошлое. Сталинисты страдают инфантилизмом и нежеланием жить в настоящем (а сталинизм биржевого брокера или программиста смахивает на тягу президента крупной компании к садо-мазо салонам). Монархизм, который пытаются найти в Сталине почти все сталинисты (вот еще что любопытно! и ведь есть как отрицательное отношение к такому эффекту: Ричард Пайпс, так и восторженное), также не имеет отношения к историческим реалиям 1930-1950-х, как Наполеон не имел уже никакого отношения к французскому дореволюционному «старому порядку». Историк, социолог, политолог и правовед А.Н.Медушевский называет идеологию сталинизма выражением социального конструктивизма, ведущего своё происхождение от Просвещения и Французской революции XVIII века. Он указывает, что сталинизм как идеология основывался на механистической концепции мира и на представлении о возможности его изменения с позиций Разума посредством революции, которая, в свою очередь, рассматривалась как конструирование новой социальной реальности без учёта исторической традиции и цены вопроса. Именно такой подход обусловил масштабы сталинской программы модернизации и логику социальных процессов. Нет места в просвещенческом сталинизме ни Проханову, ни Кара-Мурзе, ни Старикову. И если сталинизм более сложен, чем говорит Медушевский, то эта сложность также из иного (не традиционалистического) арсенала. Габриэль Гарсия Маркес описал в «Осени патриарха» своего, латиноамериканского Сталина, через жуткие подробности правления которого прорастает, однако, модернизация. Кстати, в 1986 году Горбачев прилюдно заявил: „Сталинизм“ — это понятие, придуманное противниками коммунизма, и оно широко используется для того, чтобы очернить Советский Союз и социализм в целом. Советские люди 1950-х стеснялись сталинизма, как сексуального извращения, тем интереснее подсознательная аргументация восхищающихся им в наше время. Вернуться в сталинские времена столь же невозможно, как вернуться в 1913 год, причем, не понимают и не хотят понимать этого первого как раз те, кто не желает понимать второго. Путинизм наших дней весьма далек от сталинизма. Это полукриминальное-полубюрократическое крышевание бизнеса с элементами социального манипулирования. Таково максимальное приближение современности к Сталину. Это вызывает омерзение, но более привлекательного «сталинизма» в начале XXI века быть не может.

цитата:

На первый план вышел Александр Яковлев. С согласия генсека он написал резкий ответ на письмо Андреевой. Пятого апреля текст был без подписи опубликован в главной партийной газете "Правда" и, таким образом, воспринимался в качестве однозначной установки, заданной высшим руководством. Теперь все знали, что консервативного поворота уже не будет. Гласность достигла апогея, страх исчез, разоблачительные публикации пошли еще более широким потоком. Роль Яковлева в данном процессе трудно переоценить. Этот родившийся на Ярославщине в 1923 г. сын крестьянина за долгие годы работы в сфере идеологии и пропаганды своим умом дошел до полного отрицания коммунистических идей и теперь, получив карт-бланш на борьбу с "не могущими поступиться принципами", взялся энергично проводить в жизнь такие принципы, которые еще недавно казались немыслимыми.

«Сын крестьянина…» А наши борцы с жидо-масонством уверены, что Яковлев – главный сионист СССР. Вспоминается А.А.Зиновьев («Гомо советикус»):

цитата:

— А родители родителей? — Крестьяне. Родители родителей тоже крестьяне. Прародители согласно советской идеологии были обезьяны, а согласно западной — Адам и Ева. — Евреи? — В России крестьяне не могли быть евреями. — Да, в царской России крестьянам действительно было запрещено быть евреями. — А при советской власти стало наоборот: евреям запретили быть крестьянами. Рабочими тоже.

Опять Травин:

цитата:

Неудивительно, что к 1987 г. скрытый конфликт между Яковлевым и Лигачевым резко обострился. Но письмо Нины Андреевой фактически поставило в этой борьбе точку. Лигачев отступил. Несмотря на формальное сохранение цензуры и однопартийной системы, общество при Яковлеве почувствовало себя свободным. Пожалуй, даже более свободным, чем сегодня.

Да, если говорить не о политической, а об информационной свободе, 1988 стал апогеем информационного взрыва. И уже в конце года наиболее сведущие люди (я сам слышал пару разговоров в декабре) говорили, что СССРу осталось недолго. Это было любопытно: мир вокруг оказался большим и разноцветным (а вовсе не в различных серых оттенках панжидовизма антисемитов), существование в нем в виде мозаики независимых государств не вызывало никакого отторжения. Называли даже количество будущих государств на месте бывшего СССР – 44. Если мы не можем двигаться вперед одним путем, надо поискать другие.

 Отправлено: 18.12.15 21:56. Заголовок: Лишь в 1988 г. совет..

цитата:

Лишь в 1988 г. советская внешняя политика стала частью общего курса на обновление общества. Судя по всему, именно тогда советский лидер перестал смотреть на США и НАТО как на врагов, мечтающих нас уничтожить. Он почувствовал, что уступки американцам являются не сдачей позиций, а, напротив, шагом к построению более прочного мира. Вряд ли Горбачев или Рейган предвидели 11 сентября 2001 г. Но интуитивно движение к новому миру, где цивилизация в целом противостоит терроризму, началось именно в 1988-м. Характерно, что наша страна сделала шаг, важность которого так и не была осознана американцами. СССР заявил о выводе войск из Афганистана, тогда как США оказались неспособны воспрепятствовать последующему приходу к власти поддержанных ими талибов. Вашингтон по инерции продолжал смотреть на СССР как на "империю зла" даже, несмотря на то, что лично Рейган в мае 1988 г. согласился смягчить свою формулировку. На советской же стороне ситуация быстро менялась. В декабре Горбачев, выступая в ООН, заявил об одностороннем сокращении советской армии и о приоритете общечеловеческих интересов во внешней политике (эту речь даже прозвали "Фултоном наоборот", противопоставляя ее выступлению Черчилля, положившему начало "холодной войны"). А вскоре последовало наше согласие на объединение Германии и на вывод войск из Европы.

Мне интересно в этой связи вот что: допустим, СССР – государство особого типа (как назвал его Андрей Буровский – кстати, наряду с Третьим Рейхом: «ненациональным государством», «идеологической империей», которой противостояли нормальные национальные государства). Потом идеология сдохла, а с нею, вполне закономерно, издох СССР. Допустим. Но как бы выглядела геополитика в мире без СССР (например, в случае победы белых генералов или выигрыша Россией первой мировой войны)? Слушать монархистов-антибольшевиков на эту тему контрпродуктивно, поскольку они уверены, что все антибольшевистские силы были монархическими или около того (на самом деле, в 1917-1920 именно монархисты были в России маргиналами; за их немногочисленные списки на выборах в Учредилку проголосовал 1% избирателей, а в тылу белых армий выборы давали первенство отнюдь не правым: например, при выборах в Харьковскую городскую думу времен «Адьютанта его превосходительства» избрано 107 гласных: 41 представитель Конституционно-демократической партии, 24 представителя консервативной Деловой группы, 9 прогрессистов, 2 независимых прогрессиста, 2 украинских демократа и 29 беспартийных. Т.е. имеем преимущественно либеральную городскую думу, а выборы 18 августа 1918 года в Оренбургскую городскую думу дали Объединенному социалистическому списку Российской партии социалистов-революционеров и меньшевистской РСДРП(о) 49 мест из 100, Оренбургскому списку мусульман – 18, Конституционно-демократической партии – 12, Списку объединенных православных приходов – 11, Всероссийскому социал-демократическому обществу «Единство» - 6, Союзу служащих правительственных учреждений – 2 места, Оренбургской сионистской организации – 1 место; и это казачий край! казаков современные почвенники почему-то считают эталоном монархо-консервативных настроений в России на все времена). На самом деле это большевистская пропаганда утверждала, что единственной реальной альтернативой себе любимым является царистский кнут. Эта успешная кампания черного пиара оказалась действенной, особенно по части мозгов современных монархистов. Однако, все же: как выглядела бы небольшевистская Россия в мире. Встречались даже мнения, что Россия победивших деникитных-колчаков неизбежно на волнах патриотизма и вставания с колен дрейфует к парафашизму (типа венгерского, болгарского или югославского 1920-1930-х гг), а потом оказывается в заложниках у Гитлера. Предложу иной, хотя и столь же обидный для русских патриотов сценарий. Дело в том, что к концу XIX века Российская империя (типичный случай побед, приводящих к поражению) оказалась в положении гипертрофии национальных окраин. Если во времена Петра I русские составляли 70% населения в границах 1721 года, то по переписи 1897 года их доля сократилась до 43%. То же самое происходило в религиозной сфере. Дело даже не в количестве, а в качестве – к концу XIX – началу XX века у всех народов Российской империи интенсивно формировалась национальная интеллигенция, крепло национальное самосознание. Уже в годы, предшествующие первой русской революции, возникают и активно принимают в ней участие десятки национальных партий и движений. Но, то ли по бюрократическому невниманию к реально происходящим процессам, то ли по великоросскому патриотическому презрению к «малым народцам», власть вообще не думала об этом, как малолетняя проститутка избегает думать о СПИДе. Наоборот, Российская империя продолжала претендовать на новые расширения, разумеется, лишь уменьшающие долю русских в общем населении. Могут указать на Австрию, но она-то как раз распалась в те же годы, по весьма схожим причинам. Победившая в первой мировой войне Россия присоединяет дополнительные территории (Восточную Пруссию, Галицию, Константинополь), а депортации по этническому принципу (даже такие, какие практиковало в отношении народов Северного Кавказа правительство Александра II), позволить себе не может. В результате растет этническая напряженность, естественно, поддерживаемая иностранными державами (а что в этом удивительного? если считается позволительным поддержка грузин и армян против Османской Порты, то с какой стати считать аморальной и преступной поддержку той же Портой народов Северного Кавказа или Францией – поляков?) Большевистская идеология могла объединять народы, ее конкуренты (не только монархисты с либералами, но даже умеренные социалисты типа эсеров) оказались не способны к этому. СССР распался относительно бескровно и довольно цивилизованно (были механизмы цивилизованного развода – система суверенных республик, да, они имели право на добровольный выход из СССР, и это, как оказывается, не была юридическая формальность). Единая-неделимая Великая Россия таких механизмов не имела, и ее распад, совершенно неизбежный, будет кровавым и беспощадным (как, собственно, это и случилось в ходе реальной гражданской войны 1918-1920 гг.) На международной арене у небольшевистской России тоже не все благополучно. С петровских времен модернизирующаяся Россия удачно вступила в «европейский концерт», найдя для себя роль оплота просвещенного абсолютизма – это делало ее «своей» для Лондона или Парижа времен Монтескье. Но вот уже либеральный дрейф конца XVIII – XIX веков затронул Российскую империю в наименьшей степени (даже все «великие реформы» Александра II не превратили Россию в подобие либеральной Великобритании или Швеции). Раскол Священного Союза на лагеря держав, проводящих «политику национальных интересов», во второй половине XIX века поставил Россию перед нелегким выбором: Франция или Германия. Но даже победившая в 1918 году Россия в качестве одного из столпов Антанты отнюдь не могла рассчитывать на устойчивый блок сателлитов, подобный Варшавскому Договору. На это указывает хотя бы пример российско-болгарских отношений в 1878-1896 гг. Уж на что были сильны позиции России в только что освобожденной ею же от турок Болгарии, ан нет! – в 1885 году к власти пришла либеральная антирусская партия, дипломатические отношения были разорваны, Константин Леонтьев с позиций православного ультрамонтанства клеймил «болгарофашистов», и лишь в 1896 году Николай II примирился с «потерей Болгарии». Можно сколь угодно обвинять в таких «потерях» жидов во главе с крестьянином Яковлевым, но проблема остается: что могла предложить небольшевистская Россия другим странам и лидерам: Ганди, Фиделю Кастро, Ясиру Арафату? По идее у самодержавно-монархической России (из мечтаний современных имперцев) полноценные отношения могли на текущий момент сохраняться лишь с Саудовской Аравией (там тоже самодержец, чуть ли не единственный в мире к 2015 году). Поэтому огромную сферу влияния и симпатии «всего прогрессивного человечества» стране под названием СССР (а вовсе не Россия) обеспечили, подозреваю, те самые темные силы «мировой жидо-коммуны», а как только это «ярмо» (будем уж пользоваться терминологией патриотов) исчезло, ельцинская, а за ней и путинская Россия потеряла всякую привлекательность.

 Отправлено: 22.12.15 13:39. Заголовок: Травин продолжает: ..

Травин продолжает:

цитата:

Идея разработки новой политической системы возникла у Горбачева еще в 1988 г. Для этой цели он в феврале пригласил к себе в помощники Георгия Шахназарова - юриста по образованию, партийного функционера по должности (заместителя заведующего отделом ЦК) и писателя-фантаста в свободное от работы время (псевдоним - Шах). Особенностью Георгия Хосроевича было также то, что он, будучи дипломированным юристом и занимаясь вопросами государственного строительства, мог считаться одним из немногих сравнительно профессиональных политологов советской эпохи. Горбачев вроде бы даже (если не приврал, чтобы польстить авторскому самолюбию нового помощника) читал пару его книг. История с письмом Нины Андреевой ускорила демократизацию, а XIX партконференция непосредственно поставила вопрос о реформе на повестку дня. К началу 1989 г. концепция новой системы уже имелась. Страна двинулась навстречу выборам, которые состоялись весной. Избирательная система была до предела странной. Создавалось впечатление, что Горбачев намеревался "левой рукой чесать свое правое политическое ухо". Вместо обычного парламента, которому передавалась бы реальная власть, ранее принадлежавшая партийной номенклатуре, формировался чрезвычайно громоздкий корпус народных депутатов, два раза в год собиравшихся на съезды. А для постоянной работы съезд выбирал Верховный Совет, члены которого должны были регулярно подвергаться ротации. Самым же странным стало избрание трети депутатов от различных общественных организаций, что явно нарушало принцип равенства. Некоторые люди голосовали по пять раз (по двум округам, как все, плюс, скажем, как член КПСС, как писатель и как женщина). Шахназаров, если верить мемуарам, был против всего этого смешения французского с нижегородским, но Горбачев принял точку зрения другого эксперта - Анатолия Лукьянова, который затем и возглавил изобретенную им под себя верховно-советскую конструкцию. Скорее всего, по-настоящему вопрос о выборе между схемами Лукьянова и Шахназарова даже не стоял, поскольку политическая реформа задумывалась отнюдь не ради демократизации, которой так ждали наивные обыватели. Перед Горбачевым стояла гораздо более сложная задача, и Лукьянов, знакомый с ним еще по студенческим годам на юрфаке МГУ, предложил, казалось бы, оптимальный для генсека вариант. Анатолий Иванович, запомнившийся всем своей хмурой физиономией, нудным голосом и неприкрытым содействием ГКЧП, не снискал в обществе особого уважения. Однако на самом деле он представлял собой фигуру значительно более интересную, нежели рядовой путчист типа Янаева или Стародубцева. Думается, он потому и близок был Горбачеву на протяжении почти всех лет Перестройки, что имел сходное образование, сходный менталитет и сходное видение перспектив (по крайней мере, до тех пор, пока генсек сам не запутался в своем политическом маневрировании). Мы видели Лукьянова на телеэкране еще в то время, когда никто и представить себе не мог, насколько важной персоной ему предстоит стать. В качестве главы Секретариата Президиума Верховного Совета СССР он подносил Брежневу коробочки с орденами на церемониях награждения. Поскольку данные церемонии были главным делом брежневской эпохи, "орденоподносец" оказывался фигурой по-своему значимой. На досуге Лукьянов писал стихи (псевдоним - Анатолий Осенев), что выдавало в нем типичного шестидесятника - возможно, не слишком талантливого, но думающего, чувствующего, ищущего.

И еще:

цитата:

И вот вместо реальной демократии, о которой мечтали такие люди, как Яковлев и Шахназаров, получилась "демократизация" - растерянный съезд полуобразованных депутатов, которых раздраженный Юрий Афанасьев с трибуны окрестил "агрессивно-послушным большинством". Горбачев опять победил, добившись искомой политической цели. Цитируя стихи самого поэта Осенева (написанные, правда, намного раньше по поводу правки очередного брежневского доклада), можно подвести итоги лукьяновской политической реформы: Итак, свершилось! Серп замечаний Прошелся по яйцам текста. И там, где ромашки Цвели отчаянно, Теперь - унылое место.

В начале лета 1988 года автор комментария пребывал в глазной лечебнице, где делал операцию по ультрасовременному (на тот момент) и редкому, как якутские алмазы, методу академика Святослава Федорова. Поскольку это было почти по блату, понаехал детско-юношеский бомонд со всего СССР (была одна очень красивая грузиночка – моя ровесница; я проиграл в карты и по условиям проигрыша, должен был выйти к обеденному столу и признаться в любви первой встречной девушке: разумеется (есть на свете справедливость!), ею оказалась она). Так вот, я огорошил публику заявлением, что нам срочно нужны пять партий: рабочая, крестьянская, интеллигентская и т.д. Это был типичный корпоративный строй, только не на итало-фашистский, а на советский манир.
По выходу из глазолечебницы я заявил о своем категорическим неприятии празднования 1000-летия крещения Руси и организовал среди своих школьных друзей (человек 10) Интеллектуально-атеистический клуб. Главным идеологом («душой общества») был я (в этом меня убеждают сохранившиеся записи анкетного типа – далекие предки современных социальных сетей). Мы организовали филиал в Молдавии и хотели установить контакты с одноименной структурой в Киеве. А пока – между делом – печатали листовки («За Горбачева! Против Лигачева!») и распространяли их по почтовым ящикам обывателей. Себя мы считали, по меньшей мере, Титанами Возрождения, а наше чувство юмора зашкаливало.

Все это я рассказываю с одной простой целью - напомнить старый постперестроечный анекдот: В развале СССР участвовал весь советский народ (в том числе те, кто сейчас хочет откосить от общего дела, и убеждает нас, что он «хотел сохранить»). Никаких «охранительных инстинктов» не было. Советский народ уверенно стремился в будущее – впрочем, а когда в истории бывало иначе (тем более, что консерваторы всегда, всегда! проигрывают, и годы перестройки не стали исключением из этого правила)?

К лету 1988 года в СССР действовало несколько тысяч «неформальных организаций». Уже в начале 80-х их было несколько десятков, потом счет пошел на сотни. Что это было? Объединения единомышленников, чьи мысли выходили далеко за пределы официоза. Легализованные формы протеста застойных времен. Способ самоутвердиться нового поколения (если бы меня попросили одним словом описать перестройку как явление, я бы назвал ее «младообразной» - по контрасту со «старообразностью» современного духовного возрождения; молодость, юность была вкусом эпохи). «Неформалы» отличались пестротой и разнообразием (Общественно-политический клуб имени Якима Галана, Федерация общего дела, Леворадикальная группа, Всесоюзный социально-политический клуб, Всегрузинское общество Святого Ильи Праведного, Независимая группа стратегии международных отношений «Дипломатия граждан», Русский культурный центр, Карабахское движение Армении, Партия возрождения Латвии, Анархо-синдикалистская свободная ассоциация, Комитет защиты имени и чести Л.И.Брежнева), но в тот момент все или почти все работали под крылом партийных организаций КПСС; нередко председателем местного народного фронта был ответственный работник обкома или райкома. Со стороны это выглядело как дополнительная консолидация общественных сил по типу «народных фронтов» середины ХХ века, но в реальности это было неизбежное расслоение КПСС, куда вступали все, потому что альтернативы не было. И все «неформалы», хотя одни из них пытались ввести хозрасчет в отдельно взятой союзной республике, другие – возрождали память Сталина, третьи – требовали от главы союзного правительства ездить на работу в троллейбусе, были уверены в том, что их деятельность полностью идентична понятию «перестройка».

 Отправлено: 22.12.15 14:47. Заголовок: Впрочем, надо призна..

цитата:

Впрочем, надо признать, что место, где весной 1989 г. собрался Первый съезд народных депутатов, было все-таки отнюдь не унылым. За этим уникальным зрелищем с напряженным вниманием следила по телевизору вся страна. Народ выбегал на трибуну без приглашения из президиума. Зал топал и хлопал не по сценарию. Словесные перепалки возникали чуть ли не постоянно. Отсутствовали разве что парламентские драки - этот элемент телешоу Владимир Жириновский внес позднее. Если 1988 г. дал фактически полную свободу печатного текста, то 1989 г. позволил развернуться устному политическому творчеству, мгновенно оцениваемому десятками миллионов телезрителей. Население стало быстро политизироваться. Но самое главное - формирование депутатского корпуса впервые предоставило возможность выдвижения новых политиков не через партийный аппарат, а непосредственно из народных масс или, по крайней мере, из "прослойки".

Люди, думающие о перестройке, как о чем-то разрушительном и ненормальном, забывают, что в программных документах правящей все 70 с лишним лет в СССР партии были прописаны эти же самые перестроечные принципы: демократия, интернационализм, миролюбие, справедливость. И дело не только в партийной программе – большевизм и коммунизм менее всего годились в попутчики имперскому патриотизму. Советский Союз воевал все же в одном ряду с Черчиллем, а не с Гитлером, да и исторически большевизм вызрел из потока классической социал-демократии, а не из омута маргинальных реакционных идеологий XIX века, влачивших существование на обочине истории. Подозреваю, для того, чтобы не было перестройки, не должно было случиться большевистского переворота и революции 1917 года в целом. На кого можно было опереться в борьбе с перестройкой? Кроме обиженных сокращением армии офицеров, разоблачителей жидо-еврейских заговоров, русскоязычного населения Прибалтики и Молдавии да Жириновского с его семью пятницами на неделе. Парадоксальным образом на рубеже восьмидесятых-девяностых советскую власть защищали те, кто семьюдесятью годами ранее боролся с нею.

 Отправлено: 22.12.15 20:52. Заголовок: Главной оппозиционно..

цитата:

Главной оппозиционной фигурой уже тогда становился Борис Ельцин. За полтора года, прошедших со дня его скандального вылета из горбачевской элиты, он успокоился, подлечился, набрался сил и обрел дополнительную поддержку масс. Журналист Михаил Полторанин пустил в народ фактически сфальсифицированную речь Ельцина на знаменитом октябрьском пленуме 1987 г. В ней Борис Николаевич представал не растерянным партократом, а перспективным лидером, сознательным оппозиционером.

цитата:

Впрочем, при всей популярности Ельцина самой яркой личностью этого года был все же не он, а легендарный Андрей Сахаров, впервые материализовавшийся из множества слухов и сплетен, которые о нем в прошлом распространяли как друзья, так и враги. В тот последний год своей жизни, когда он достиг пика политической активности, Сахарову исполнилось 67 лет. За плечами были долгие годы занятий физикой, разработка водородной бомбы, награждение тремя Золотыми Звездами Героя, уход в диссиденты, изоляция и всеобщее шельмование. Стать делегатом съезда ему удалось только посредством попадания в ту треть, что избиралась от общественных организаций. Недемократическая лукьяновская затея несколько неожиданно стала у нас аналогом цензового голосования, при котором право выбора предоставлялось людям вполне осведомленным, а не темной массе, искренне считавшей, что Сахаров - предатель Родины. Этот "предатель" оказался плохим политиком, нескладным и неумелым оратором, теряющимся от наглых наездов делегатской шпаны. Он говорил не как человек, имеющий шанс воздействовать на принятие государственных решений, а как диссидент, для которого важен сам факт произнесения слова правды. Он не выбирал время и место для заявлений, не просчитывал комбинации, не пытался выстраивать альянсы, то есть не следовал тем правилам, которые являются азами политической деятельности в любой демократической стране. И самое главное - он не стремился к власти, а это для политика абсолютно недопустимо.

цитата:

Ближе к образу современного политика был ректор историко-архивного института Юрий Афанасьев. Складный, мощный и в то же время интеллигентный 55-летний профессор производил впечатление образцового парламентария западного типа. Казалось, что именно таким - умным и представительным - должен быть президент демократической страны. Афанасьев почти всегда говорил к месту и по делу, но со временем выяснилось, что по складу мышления он все же не более чем университетский профессор. "Драйва", столь необходимого каждому политику, у него не оказалось. Как и Сахаров, он боролся не за власть, а за идеи. Но идеи без власти это не более чем развлечение для узкой группы интеллектуалов.

цитата:

Оптимальное сочетание качеств, как тогда представлялось, обнаружилось в фигуре третьего профессора, на этот раз ленинградского. Анатолий Собчак вписался в политический контекст 1989 г. практически на все сто. Он был всего на три года моложе Афанасьева, но, казалось, принадлежал к другому поколению. Прагматичность политических действий и явное стремление к власти, выразившееся позднее в обретении поста мэра Санкт-Петербурга, каким-то чудом уживались в Собчаке со взглядом на жизнь, характерным для типичного шестидесятника. Однако наивность шестидесятника проявилась позже. В 1989 г. доминировал прагматизм. Собчак мог говорить об идеях получше Сахарова и Афанасьева, но при этом обладал способностью ущучить конкретного оппонента, задев его самые болезненные точки. Николая Рыжкова он почти что довел до слез разбором одного коррупционного скандала, а затем (видно, чтоб доконать) публично прозвал "плачущим большевиком". Двух видных партийных иерархов - Воротникова и Власова, - избранных на съезд от Адыгеи и Якутии, Собчак выставил на смех как "адыгейца" и "якута". Кроме того, ленинградский делегат всегда способен был дать витающему в облаках съезду конкретную юридическую справку, что порой автоматически поворачивало ход заседания в нужную сторону.

Были ли альтернативы Ельцину? Теоретически да, но практически вряд ли. Сахаров умирает. Попов и Афанасьев вряд ли могли возглавить массовое движение (хотя, если «Демократические выборы – 90», ставшие основой для «Демократической России», не окажут поддержки Ельцину в 1991, это будет для последнего существенной потерей). У Собчака больше шансов возглавить «Демократическую Россию» и даже победить на выборах президента в 1991, если ему удастся договориться с Руцким (Руцкой обеспечил в 1991 году важную для Ельцина поддержку коммунистов-демократов, ставших в том же году Народной партией Свободной России). Но в 1996 году Собчак гарантированно проигрывает любому оппозиционеру – от Зюганова до Лебедя или Черномырдина включительно (как, собственно, он проиграл на губернаторских выборах в Петербурге в 1996 году). Шанс Собчака связан с расколом России в ходе конституционного кризиса 1993 года: если сторонники Съезда народных депутатов захватывают Москву, их противники (Ельцин и Собчак, или Собчак в качестве президента) закономерно «отступают» на северо-запад России. Еще в апреле 1993 года в Петербурге был проведен дополнительный референдум с многозначительным вопросом: «Считаете ли вы возможным отделение Санкт-Петербурга от Российской Федерации в случае изменения в Российской Федерации общественно-политического строя?» Базируясь в Петербурге, президент России мог бы консолидировать под своей властью территорию, примерно соответствующую совр. Северо-Западному Федеральному Округу. Остальная часть России распадается на части (процесс шел с лета 1993 года: появление Уральской и других республик). Противостояние этой зоне хаоса и бесконечных войн (смотри совр. Донбасс) может консолидировать население «Господина Великого Новгорода» и обеспечить поддержку либералам. Но это гадательно, а в реальности Ельцин очень быстро занял место «вождя демократов». Возможно, без Ельцина в среде «Демократической России» к концу 1990 года вызревает другой лидер, не связанный с партноменклатурой, но по факту появления Ельцина у него не появляется конкурентов на либеральном поле – ни в 1991, ни в 1996 годах. Набор кандидатов во время выборов президента России в 1991 году –это, прежде всего, противники Ельцина с коммунистического фланга (Рыжков, Тулеев и Макашов, вместе получившие 27%), а также инфант-террибль Жириновский с 8%. Бакатин – бывший министр внутренних дел СССР, которого поддержали социал-демократы и некоторая часть региональных элит, занял последнее место. Его поражение – следствие отсутствия в России левой демократической партии (демократы-коммунисты Руцкого быстро превратились в персоналистскую партию).
В целом можно заметить, что Россия, Украина и Белоруссия оказались на постсоветском пространстве в промежуточном положении между европейскими странами (включая Прибалтику), где к власти пришли новые лидеры, как правило, не связанные с коммунистической партноменклатурой, и странами Средней Азии, где партийные лидеры автоматически трансформировались в новых баши-президентов.

цитата:

В итоге оказалось, что, взойдя посредством ряда хитроумных политических комбинаций на самую вершину власти и устранив несколько эшелонов соперников, Михаил Сергеевич вынужден был вместо реформирования общества вступать в мелкие перепалки с депутатами. По сути дела, это был конец Перестройки. Как половинчатая экономическая реформа, так и половинчатая трансформация политической системы лишь разрушили старый мир, не создав нового.

Человек, живший в годы перестройки, подмечал особый эффект, который производил Горбачев на публику: страна сама по себе, Горбачев сам по себе. Отчасти это объяснялось появление в 1990 году на политической сцене новых региональных элит (еще в 1989 году представить себе, что Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР В.И.Воротников выступит против Горбачева было невозможно), отчасти исчерпанием к 1989 всех вариантов реформ «в рамках социалистического выбора». Требовалось что-то новое, и здесь нельзя не согласиться с Травиным:

цитата:

Дальнейшее развитие страны могло быть связано только с переходом к рынку, а переход этот мог осуществить лишь харизматический лидер, получивший президентскую власть на основе свободного, равного и тайного волеизъявления всех граждан.

Здесь Травин переходит к самой больной теме:

цитата:

Но прежде чем обратиться к рассмотрению этого этапа, надо ответить на вопрос: можно ли было обойтись без "великой схизмы"? Можно ли было сохранить единство КПСС и двинуться к рынку так называемым "китайским" путем? До сих пор люди, считающие Перестройку серьезной ошибкой, упоминают этот вариант в качестве главной альтернативы.

Полемизируя со сторонниками «сделать как в Китае», Травин приводит два аргумента: общецивилизационный (Россия не только не Америка, но и не Китай), а также аргумент демографический: где взять столько китайцев, чтоб работали по-китайски? Полностью соглашаясь с обоими аргументами (А.А.Зиновьев достаточно точно описал место России в мире: мы, если не Европа, то развернуты к Европе; а во-вторых, вся история советской экономики – это история катастрофической нехватки кадров: вначале только квалифицированных, а после войны стало элементарно не хватать любых кадров, и директора колхозов начали явочным порядком вводить крепостное право – вспомним любовную интригу «Кубанских казаков»), и добавлю еще один, не менее важный. Китай в 1949-1962 году был союзником СССР, но с 1955 года отношения стали портиться, и уже к 1969 году мы были почти врагами, даже не почти: начались пограничные столкновения. Положение Китая к 1970 году было аховым: с одной стороны гигантский СССР, смеющийся над миллионами китайчиков, скатывающихся в шерстяных штанишках с эбонитовой горочки и таким образом производящих электричество, с другой стороны – США и его союзники, включая Тайвань, дипломатическая изоляция, внутри – культурная революция, бедность, голод (экономика КНР в 1970, по самым оптимистическим оценкам, была в 5 раз меньше советской и в 9 раз меньше американской). Китай мог замкнуться, и мы сейчас видели бы на его месте такую большую Северную Корею, у которой, действительно, триста миллионов солдат и три танка. Но китайское руководство (еще при жизни Мао, что примечательно) сделало иной выбор: в 1972 началось дипломатическое, а затем экономическое сближение с США. Это было сближение против СССР (пожива разоблачителям всемирных антирусских заговоров), но реализация намного превзошла первоначальный замысел. Китай стал получателем американских (и шире – западных) инвестиций, что в сочетании с дешевизной рабочей силы и известным организационным потенциалом (борьба с коррупцией в т.ч.) превратило КНР в то, что мы видим сейчас. СССР не мог получать западные инвестиции, хотя бы уже потому, что для этого надо было прекратить холодную войну (ножом по горлу советскому ВПК) и признать, что Запад – не враг нам (еще одним ножом по горлу разоблачителей всемирных заговоров и иже с ними). Китаю было против кого дружить с США, СССР не мог этого себе позволить. Китай, конечно, не стал державой, технологически равновеликой США, но превратился в отличный опытный завод при американском КБ. Это, кстати, надолго закрывает тему американо-китайской войны: обеим странам она просто невыгодна (в то время, как развал СССР, несомненно, был выгоден США, равно как и распад современной России). Между 1979 и 1985 годами произошли качественные изменения в положении Китая на мировой арене, и никакая советско-американская разрядка уже ничего отменить и изменить не могла. Собственно, иного пути у Китая не было, если не считать северокорейский (страна, сама загнавшая себя в цивилизационный тупик). Китай нашел свое место в мире (прежде всего за счет трезвой самооценки), а патриоты "осколка империи, ни на что не похожего" до сих пор не могут найти это место, борясь против с желающими устроить Россию "на голландский манир" и тут же предлагая все устроить "на китайский манир".

 Отправлено: 23.12.15 07:55. Заголовок: Есть, правда, еще од..

цитата:

Есть, правда, еще один важный вопрос. Может быть, следовало бы, наоборот, резко активизировать раскол созданием двухпартийной системы, как это хотелось Яковлеву, а не притормаживать разрушение квазиединой КПСС, как это делал Горбачев? Может быть, надо было в максимально возможной степени приблизиться не к китайскому, а к восточноевропейскому сценарию политических преобразований?

Травин как-то вскользь прошел по теме восточноевропейских революций 1989 года, хотя именно они оказали на СССР колоссальное революционизирующее (пардон, за каламбур) воздействие, и не только «бархатные» революции в ГДР и Чехословакии, но и «ежовая» революция в Румынии. К началу 1989 года страны советского блока находились в очень разном положении: в Польше еще с середины 1970-х развивался системный экономический и политический кризис, который близился к концу – во всяком случае, основные игроки (ПОРП и Солидарность) нашли пути его преодоления («Круглый стол»); в Венгрии экономические реформы начались задолго до 1985, а поэтому переход к полноценной рыночной экономике в 1990 году для нее оказался наименее болезненным, а политические реформы 1988-1989 не имели даже тени драматизма; в ГДР и Чехословакии правящие режимы упорно сопротивлялись горбачевским намекам о необходимости перестройки; Болгария, как и прежде, имитировала все внутрисоветские процессы; а румынский диктатор Чаушеску был озабочен сохранением личной власти и из всех руководителей более всего напоминал путина; наконец, Югославия вступила еще после смерти Тито в полосу экономического кризиса, за которым следовал кризис в межнациональных отношениях. Бархатные революции в ГДР и Чехословакии, которые подробнейшим образом освещались в советских средствах массовой информации (до «гэдээрофашистов» и «чехословакофашистов» еще как-то не додумались), произвели огромное впечатление. Если они смогли, чем мы хуже? Беспомощность государственной машины подавления, продемонстрированная в Восточном Берлине и Праге, показательна. Общество может терпеть власть только добровольно. Никакие подавления, усмирения, репрессии, в конечном счете, не работают. Но когда в Румынии Чаушеску забросали камнями его же сторонники, собранные на митинг в его поддержку (вообразите путина в аналогичной ситуации), а потом он был пойман и расстрелян, советское общество вошло в раж. Есть закон, который запрещает делать революции. Есть также закон, категорически запрещающий расстреливать главу государства (например, статья 91 Конституции РФ). Но есть и иные законы, законы развития общества (законы истории, если угодно), которые обладают высшей юридической силой в отношении любых конституций, не смотря ни на какие запреты. Проигрыш режима революции очевиден также и в отношении политической активности: трудно, почти невозможно представить, чтобы сотрудники секуритате или ФСБ вышли на демонстрацию протеста против свержения своих «законных» вождей, и уж совсем невероятно, чтобы «титушки» встретились с полицейскими дубинками. Поэтому реакция всегда будет проигрывать революции. Закон истории, к сожалению не зафиксированный в конституции. Отдельная тема, касающаяся взаимоотношений СССР и стран Варшавского договора, формулируется в виде вопроса: почему народы, считавшие в 1945 году советского солдата освободителем, спустя 20 лет видели в нем оккупанта? Неужели опять ловкие, умные, везучие и т.п. заговорщики всемирного масштаба, рядом с которыми их оппоненты выглядят наивными, придурковатыми неумехами, а если и появляется какой вождь, противостоящий «мировому синедриону», этот фюрер очень плохо заканчивает. В 1989 году уже (авансом) был решен вопрос о вступлении стран Центральной и Восточной Европы в ЕС и НАТО, и «защитить национальные интересы» то ли СССР, то ли путинской России можно было только путем уничтожения большей части населения стран советского блока. Аналогично и сейчас на Украине возвращение «законного президента Януковича» потребует не меньших расходов людских ресурсов: например, из населения на подконтрольных колорадам территорий на Донбассе (около 4 млн. человек) 1,6 млн. (40%) оказались бандеровцами, врагами России и сбежали на территорию проамериканских марионеток, а еще 1 млн. уехал в Россию (более конкретно: население Павлополя в начале 2014 года – 700 человек, а когда село освободили в ноябре 2015 украинские войска, осталось всего 200 человек). Всемирным заговорщикам на заметку: чтобы окончательно добить Россию, надо вместо вороватых чиновников, трясущихся над зарубежными вкладами, привести к власти истинных русских патриотов.

цитата:

Думается, что, если бы в 1989 г. у нас возникла двухпартийная система и вопрос о реформах был полностью вынесен на суд общественности, СССР уже к началу 1990-х получил бы нечто вроде путинского правления, но только не в растущей рыночной экономике (как сегодня), а в стагнирующей советской. Не исключено, что развитие событий пошло бы даже по югославскому сценарию, поскольку Москва для оправдания хозяйственных провалов и "защиты русскоязычных" стала бы искать "Чечню" в быстро пробуждающихся Прибалтике, Закавказье и даже на западе Украины. А тем временем "истинные патриоты" занялись бы медленной номенклатурной приватизацией, не допуская той быстрой и массовой, что была осуществлена Анатолием Чубайсом.

Отметим эту травинскую альтернативу, к которой вернемся позже.

 Отправлено: 25.12.15 18:16. Заголовок: Наскоро проскочив че..

Наскоро проскочив через самый длинный год советской истории, Травин совсем не упомянул, что в 1989 году произошло, наверное, самое крупное событие десятилетия – массовые шахтерские забастовки. Нельзя сказать, что в СССР вообще не было забастовок. Бастовали при Сталине (1932 год), при Хрущеве (1962-1964 – и не только в Новочеркасске, например, в Запорожье), эпоха раннего Брежнева – это вообще период массовых рабочих беспорядков. К тому же, в ментальности советского человека (опять вынужден напомнить, что современные опусы про «преданную страну» к СССР никакого отношения не имеют) забастовка, как способ борьбы трудящихся за свои права, занимала почетное место на историческом пантеоне. Почитайте любой советский учебник истории. Вся эпоха «буржуазного строя» - от силезских ткачей (и ранее) до Великой Октябрьской социалистической – сплошное революционное движение, баррикады, стачки, восстания, революционная романтика. Но даже после прихода к власти на «одной шестой» правительства рабочих и крестьян – не тут то было! Буржуазное зарубежье оставалось законной добычей новых поколений революционеров, ибо революция превращалась в перманентный способ существования советского человека.

цитата:

Снова беготня, суматоха корреспондентской работы… На второй день Азорес оказался замешан в неприятную историю, когда фотографировал уличные бои стачечников с полицией и штрейкбрехерами. Азореса арестовали, а его аппарат конфисковали – такие снимки были запрещены. Через несколько дней ему удалось выйти на свободу, но аппарат остался в полиции… С окраины города Азоресу пришлось идти пешком почти до центра – на Майскую улицу. Служащие транспорта продолжали бастовать. На улицах стояла необычная для огромного города тишина. Не гремели трамваи, не слышно было автомобильных сирен. Всюду стояли пикеты. Тяжеловесно погромыхивал полицейский танк. Над городом барражировали самолёты – разыскивали скопления рабочих и по радио оповещали командование полицейских отрядов.

Это из романа Александра Беляева «Чудесное око» (Буэнос-Айрес 1930-х гг). Революционная тема органически составляет основу советского менталитета. Советскому человеку свойственно делать революцию везде, куда бы он не попадал: так товарищ Гусев устраивает революцию на Марсе – не может не устроить. Подобно элегантному Штирлицу, который неплохо пережил в Германии советские индустриализацию, коллективизацию, репрессии, голод и войну, профессиональный революционер мирового масштаба становится «культурным героем» советского этоса (героем современной приблатненной России является персонаж русского шансона). Таким образом, не только советские школьные учебники учили делать революцию, а лозунг празднования 70-й годовщины Великого Октября (1987): «Революция не закончена! Революция продолжается!» получил новое развитие.

На протяжении 1988 – начала 1989 года забастовки в СССР спорадически происходили в зонах национальных конфликтов и в советской глубинке (17.2.1989 – Забастовка работников Верхнетурлескомбината объединения «Свердлеспром» с требованием повышения оплаты труда; 10.3.1989 – Забастовка рабочих двух цехов швейной фабрики в Бельцах с требованиями повышения оплаты труда и улучшения условий труда). В июле 1989 грянула самая крупная в истории СССР шахтерская забастовка. Началось на Кузбасе, молниеносно распространилось по всей стране: Донбасс, Воркута, Караганда, Львовская область. Не было разделения ни по национальностям (как вы помните, «у пролетариев нет отечества»), ни по политическим симпатиям («левые» и «правые» действовали вместе). Забастовки сопровождались перекрытием железнодорожных магистралей, и на какой-то момент Кемеровская область, через которую проходили обе транссибирские магистрали, отделила Среднюю Сибирь и Дальний Восток от СССР.

Небезынтересно будет процитировать требования забастовщиков:

цитата:

"ТРЕБОВАНИЯ МЕЖШАХТНОГО ЗАБАСТОВОЧНОГО КОМИТЕТА ШАХТЕРОВ ГОРОДА ВОРКУТЫ". 1. Отменить выборы в Верховный Совет СССР от общественных организаций. 2. Отменить статью в Конституции СССР о руководящей и направляющей роли партии. 3. Прямые и тайные выборы Председателя Верховного Совета СССР, председателей местных Советов, начальников городских, районных отделов Министерства внутренних дел на альтернативной основе. 4. Отменить практику лишения слова депутатов на сессиях и съездах Верховного Совета СССР путем голосования. Каждый депутат имеет право голоса, независимо от мнения большинства. Перечисленные вопросы решить на втором съезде народных депутатов. 5. Выразить недоверие т. Щадову и Сребному как руководителям отрасли, не сумевшим проводить эффективную, сбалансированную экономическую и социальную политику. Отменить продолжающийся формализм и волокиту в работе аппарата министерства. 6. Предложить народным депутатам СССР т. Максимову и Лушникову поставить вопрос на следующей сессии Верховного Совета СССР о работе МУП СССР в обеспечении эффективной, сбалансированной экономической и социальной политики в отрасли и о незамедлительном сокращении аппарата министерства на 40%. 7. Предлагаем Верховному Совету СССР пригласить в страну экономиста Леонтьева В.В. для разработки конкретной экономической модели выхода страны из экономического кризиса. 8. Предоставить полную экономическую и юридическую самостоятельность шахтам. 9. Ликвидировать объединение "Воркутауголь". 10. Производить оплату за работу в ночное и вечернее время в размере 40 и 20% из централизованных фондов. 11. Установить общий выходной день - воскресенье. 12. Вернуть размер северных и коэффициента, существовавших до 1 марта 1960 года (100% и 1,8), и распространить их на весь прямой заработок. 13. Производить оплату труда за все время пребывания в шахте (отметка "спуск" и "выезд"). 14. Сократить пенсионный возраст для женщин, работающих на Севере, занятых на переработке и отгрузке угля, до 45 лет - при общем стаже 20 лет, во вредных условиях - 10 лет. 15. Ввести для женщин, работающих на технологическом комплексе поверхности, 6-часовой рабочий день (отгрузка, переработка и транспорт). 16. Для шахтеров Заполярья установить пенсионный возраст 45 лет при подземном стаже 10 лет. 17. Юношам и девушкам, проживающим на Севере 5 и более лет, при поступлении на работу выплачивать северные надбавки сразу и полностью, а до 5 лет - дифференцированно к годам. 18. Передать углесбытовые организации шахтам. 19. Просим Верховный Совет СССР издать закон, обязывающий МПС возмещать предприятиям 100% ущерба по себестоимости продукции за недопоставку вагонов и сверх госзаказа (по договору), поставка должна быть только в исправных вагонах. 20. Для работающих на УОФ на выборке породы, у кого отпуск 45 дней - установить 60 дней. 21. Установить 70% пенсий от общего заработка, но не менее 300 рублей (шахтерам). 22. При начислении пенсии брать любые пять лет из стажа по желанию работника. 23. Валюту 25%, полученную за реализацию на экспорт, предоставить в распоряжение СТК шахты. 24. Просить Верховный Совет СССР о скорейшем решении вопроса о статусе народного депутата (до второго съезда). 25. Сохранить северные надбавки при расчете и переходе рабочих и служащих с одного предприятия на другое, а также при любых увольнениях. 26. Дисциплинарный устав отменить и ликвидировать ПДК (постоянно действующие комиссии по ТБ). 27. При сдаче жилья в Воркуте предоставлять жилье в других регионах в течение 2-х месяцев безвозмездно. 28. Выплачивать северные надбавки неработающим пенсионерам, проживающим на Севере. Размер пенсии ежегодно корректировать по мере изменения стоимости жизни. 29. Гарантировать снабжение г.Воркуты через Главсеверторг. 30. Обеспечивать товарами зимнего сезона в достаточном количестве и ассортименте, особенно детскими. 31. Отменить вычеты алиментов из северных надбавок, если дети живут на юге. 32. Возобновить строительство ЗКПД -2 для ускоренного решения проблем жилья в Воркуте, право распределения строительных материалов предоставить местным Советам. 33. При 20 годах подземного стажа - выход на пенсию без ограничения возраста. 34. Ускорить строительство и ввод в эксплуатацию до 4 квартала 1990 года межшахтного профилактория в пос.Воргашор. 35. Предоставить право на распределение отпусков участкам. 36. Отменить действующее постановление Совета Министров о соотношении между ростом заработной платы и производительности труда. 37. Решить экологические проблемы Воркуты (ТЭЦ, цемзавод, птицефабрика и т.д.) к 1990-91 гг. 38. Установить продолжительность отпусков шахтерам - 60 дней, а всем остальным работникам поверхности - 45. Предоставить отпуска и рассчитывать средний заработок, исходя из 5-дневной рабочей недели. 39. Для жителей Крайнего Севера один раз в три года предоставлять бесплатный проезд в отпуск, а каждый год - давать дни на дорогу за свой счет. 40. Оплату билетов производить по фактическому использованию транспорта для проезда в отпуск. 41. Оплату бастующим произвести из расчета присвоенных тарифных ставок, окладов из централизованных фондов и скорректировать план добычи и проходки на дни забастовки. 42. В случае каких-либо преследований участников забастовки со стороны администрации решения выносить по согласованию с забастовочным комитетом. 43. Отменить привилегии администрации и партаппарата на всех уровнях нашего государства. Просим председателя Верховного Совета ответить на основные требования шахтеров Заполярья по телевидению".

http://samlib.ru/h/hodow_a/vvv.shtml

Когда на политической сцене поднялись эти «дети чугунных богов», советское правительство окончательно растерялось (хотя посетившая в этот период СССР Маргарет Тетчер хладнокровно заметила, что она своих шахтеров пересидела). Подавление шахтерских забастовок военной силой представлялось немыслимым – это ведь только кухонные стратеги борьбы с оранжевыми революциями считают, что на самом деле никаких протестов нет, а есть лишь жалкая кучка проплаченных агентов Запада; предлагаемые методы борьбы с ними из арсенала подобных мер типа печатанья денег а ля Глазьев или запрета хождения доллара в стране, которая на 52% зависит от импорта. Оставалось только заматывать дело, ждать, пока бастующим надоест. С перерывами шахтерские забастовки продолжались до лета 1991 года. Историки совершенно справедливо отмечали особую роль шахтерского движения в победе Ельцина над Горбачевым.

И опять не откажусь проиллюстрировать происходящее личным измерением: весной 1989 я «проглотил» роман Виктора Гюго «Отверженные». Революция, революционный порыв, замечательно описанный французским писателем, не мог оставить меня равнодушным. Что может значить митинг в поддержку путина сравнительно с постройкой баррикады? А вот теперь убедите меня, пятнадцатилетнего советского школьника, что темные силы – те самые, которые еще в 1917 году осуществили тягчайшее преступление – расстрел царской семьи, и создали сатанинскую, то есть советскую власть, теперь переменили ориентацию, стали антисоветчиками и разваливают СССР. Запретить Виктора Гюго, французскую литературу вообще, разучить людей читать? Видите, как сложно предотвратить распад СССР.

 Отправлено: 28.12.15 14:22. Заголовок: Снова Травин: В 199..

Снова Травин:

цитата:

В 1990 год Михаил Горбачев вступал вполне уверенно. Перед Новым годом его поддерживало более половины населения страны. В марте он стал Президентом СССР и сосредоточил в своих руках огромную власть. Однако уже к декабрю недавний герой представлял собой жалкое зрелище. Нервный, озлобленный, растерявший соратников и постоянно огрызающийся на порожденную им же самим демократию, он смотрел на нас с телеэкрана больными, безумными глазами. Поддерживало его уже лишь 19% населения.

Здесь мы касаемся интересной темы о рейтингах в начале 90-х. Реальные, настоящие парламентские выборы в России произошли относительно поздно – в конце 1993 года (правда, на Украине еще позже – в 1994 году, а в Белоруссии вообще не проводились; о Средней Азии лучше промолчать), и нередко приходится слышать, что именно соотношение сил в декабре 1993: 22% популистов на 15% либералов и 12% коммунистов – есть классическая пропорция, характерная и для предыдущих лет. Однако, первые опросы – в 1990 году – дают совсем другие цифры поддержки политических партий. Летом 1990 рейтинг КПСС снизился до 34%, второй (по России, разумеется) шла только что созданная Демократическая партия России («партия Травкина») – леводемократического направления с 15%, далее Демократический Союз Валерии Новодворской с 4% (правда, он в это время был, скорее, питомником для дюжины образованных в 1990-1991 годах партий, в т.ч., между прочим, ЛДПР), наконец, левопопулистский Объединенный фронт трудящихся России (аналог интерфронтов Прибалтики) и демопатриотическое Российское христианско-демократическое движение по 1% популярности. Остальные 45% респондентов, не смотря на 90% политизацию (картинка мая 1989 года: пенсионеры на лавочках с транзисторами слушают прямую трансляцию I Съезда народных депутатов СССР), еще не определились. Общим у всех политических сил (включая ОФТР) было желание взять за горло партноменклатуру, какие бы цели в связи с этим желанием не преследовались: возвращение к диктатуре пролетариата (у ОФТР) или покаяние по поводу убиения Николая Александровича Романова (у демопатриотов). А ведь всевластие партноменклатуры – главное условие сохранения СССР. Вот и получается, что любой попавший в 1990 год из 2015 «хранитель СССР» сможет на митинге выдавить из себя лишь: «Да здравствует Брежнев!» и «сохраним спецраспределители!» (никто не забыл, что это такое?) Другой программы на том фланге, в принципе, не просматривалось, а следователи-антикоммунисты Гдлян и Иванов умело «троллили» (такого слова еще не было) владельцев «закромов Родины».

цитата:

В последние минуты 1989 г. внимательные наблюдатели могли заметить, что генсек, как обычно, поздравлявший советский народ с праздником, впервые ничего не сказал ни о Ленине, ни о коммунизме, ни о партии. Новая расстановка акцентов не была случайностью. Действительно, 1990 год стал годом расставания со всеми старыми ценностями. Резня армян в Азербайджане поставила крест на существовании такой "новой исторической общности", как советский народ. Стало ясно, что наша страна - не более чем распадающаяся империя. Литва, прекрасно понимавшая это и раньше, фактически вышла из состава Союза. А за ней потянулись и Эстония с Латвией. Разборки в "братской семье народов" привлекли внимание всего мира. Но главным было даже не это. Горбачев больше не совершенствовал социализм. Он начал движение к капитализму, и самым главным шагом на этом пути стала разработка экономической программы перехода к рынку.

В Югославии явление, аналогичное «советскому народу», именовалось «югословенами», численность которых к 1981 году достигла 5,4% населения, увеличившись за 10 предыдущих лет в 4,5 раза. Югословены, кстати, задумывались еще в 1920-х, как способ правящей в Королевстве сербов, хорватов и словенцев сербской элиты ассимилировать несербское население. Но в СССР все было сложнее. Советский народ не был квинтэссенцией восточного славянства, это было интернациональное сообщество грядущего коммунистического, атеистического и безнационального всемирного (сейчас бы сказали глобального) сообщества. Тот самый всемирный народ, который формирует всемирное правительство (одно упоминание о котором приводит в ужас патриотов). Проект этот не получился, и патриоты всех стран (республик СССР) стали добивать этого полумертвеца. Русские патриоты приложили руку к его добитию: с начала 1990 года в российских средствах массовой информации муссируется тема национального возрождения и т.д. Думать, что можно усидеть сразу на двух стульях: советско-интернационалистическом и русско-патриотическом – верх наивности, ставшей актуальной лишь в условиях маргинализации коммунистического и патриотического движений в начале 90-х уже при Ельцине. Все народы СССР расходились «по национальным квартирам», и дальше вызревало два основных сценария постсоветской стратегии отдельных государств: либо (как страны Центральной Европы) примкнуть к Западу (что неплохо получилось у Прибалтики), либо (как Средняя Азия и Азербайджан) создать систему светских режимов, занимающих на мировой арене скромное, но все же определенное «свое место». Россия не сумела совершить ни того, ни другого. В Европу вступить не получилось (почему – отдельный долгий разговор), а ментальность узбеков или таджиков русским еще менее годилась. На Украине вполне резонно полагают, что страна напрасно потеряла 22 года своей истории в попытках приладиться к евразийскому экономическому и политическому пространству во главе с Россией, и лишь в начале 2014 нашла правильный магистральный путь развития – назад в Европу. Россия же на «третьем пути» оказалась в цивилизационном тупике (впрочем, об этом речь впереди).

«Движение к капитализму» - очень расплывчатое понятие. Капитализм (не смотря на определенные базовые признаки) бывает очень разный, и если в России после 1991 года восторжествовал (и по прежнему торжествует) его самый худший вариант, то вина за это лежит на той самой родной советской партноменклатуре, которая обошлась с СССРом по рецепту оруэлловского «Скотного двора»: звери должны были работать по-коммунистически, а созданный ими прибавочный продукт распределялся по-капиталистически, и, чтобы звери не бунтовали, свиньи пугали их живодерами с соседних ферм. Придя к власти, путин не изменил в этой системе ровным счетом ничего, только сделал ее еще более бесперспективной тем, что ограничил круг олигархов своими людьми, закрыв дорогу на экономический олимп любым оппозиционерам и поставив экономическую политику в зависимость от личной верности. Если в 1990 удельный вес экономики РСФСР (в составе СССР) в мировом ВВП доходил до 5,6%, то в 2000 он снизился до 2,1%, а в 2014 увеличился (по самым оптимистическим оценкам) до 3,3%, по пессимистическим оценкам – до 2,4%. Доля населения России за 25 лет снизилась в мировом населении с 2,8% до 1,9%. В 1990 году, без сомнения, будущее виделось абсолютно иначе.