Отправлено: 17.06.19 19:29. Заголовок: Подробности современного мира без Второй мировой войны

Опять обращаюсь к теме развилки, которая отменит вторую мировую войну. К созданию антигерманской коалиции летом 1939 года. Великобритания. Франция, СССР и Польша. Италия – союзник для Германии никудышный (именно в августе Муссолини осознал – на основании докладов ведомства по военной мобилизации – ограниченность ресурсов и счел за правильное не участвовать в войне – до лета 1940, но поражение Франции системно изменило ситуацию в Европе). Венгрия – столь же сомнительна. Ни Югославия, ни Румыния, ни Болгария летом 1939 никаких особых прогерманских настроений не проявляют. Испания медленно приходит в себя после войны. США... ну, есть горе-геополитики (назвать их историками не получается), которые считают, что США была выгодна война в Европе, но, вне зависимости от "выгод" никаких реальных рычагов влияния на ситуацию за океаном в Вашингтоне не имеют. Их главная проблема в этот период – Япония и ее китайская политика. Китай для США важен в качестве рынка сбыта и противовеса Японии. СССР также на стороне Китая. Казалось бы, только авантюризм Гитлера и... пакт, да пресловутый пакт 23.08.1939 мог переломить ситуацию.

Итак, развилка: весной 1939 советская внешняя политика сохраняет свое основное направление - "единый антифашистский фронт" с социал-демократами и даже левыми либералами. Летом переговоры с Великобританией и Францией завершаются подписанием Пакта о европейской обороне, недвусмысленно направленного против любых новых перекроек европейских границ, а, следовательно, против Германии. К концу августа она оказывается во внешнеполитической изоляции. 1 сентября 1939 года останется обычным днем мировой истории (Япония зализывает раны Халхин-Гола, террористическая кампания Ирландской республиканской армии на территории Англии пошла на убыль, установление в Сирии военного режима генерала Вейгана, из рядов чилийской армии уволено 36 генералов и офицеров, замешанных в событиях, связанных с попыткой государственного переворота 25 августа, в Китае на фоне военных действий свирепствует эпидемия холеры). Гитлер не решился выступить сразу против Польши, СССР, Франции и Великобритании (генералитет при этом дружно высказался против войны).

Далее. Конечно, не стоит считать (как часто думают авторы альтернативных развилок), что прохождение "опасного периода" автоматически устраняет проблемы и противоречия, приведшие к "отмененному" событию. Война Германии с союзниками (включая СССР) теоретически могла начаться и в 1940, и в 1941 году. Но меняется ситуация в самой Германии. Гитлеру предстоит еще пережить 8 ноября 1939 года, когда он вполне может стать жертвой взрыва бомбы в мюнхенской пивной Бюргербройкеллер, установленной столяром Эльзером. В реальной истории Гитлер очень торопился (военное время!) и ограничился небольшой речью, здесь же взрыв и гибель (вариант: тяжелое ранение, несовместимое с полноценной политической деятельностью) Гитлера весьма вероятны. Не останавливаясь на теме посмертного культа Гитлера в самой Германии (что даст поживу ревизионистам лет так через 20-25) и кое-где за рубежом, следует рассмотреть вопрос о "преемнике". Таковых может быть минимум двое: во-первых, заместитель фюрера в НСДАП Рудольф Гесс и скромная "темная лошадка" Мартин Борман. Известный вес будут иметь Геринг, Геббельс и Гиммлер, но основная борьба в ближайшие годы развернется между двумя первыми лицами. Я полагаю, мало-помалу Борман "переиграет" Гесса, и бегство последнего из страны случится примерно в те же сроки, что и в реальной истории, но уже по иной причине. Новый фюрер, однако, столкнется с существенными экономическими проблемами. Экономика Германии в 1933-1939 годах строилась на мобилизационной модели, с расчетом на близкую войну и соответствующие трофеи. Этого не происходит, и, как и любая экстенсивная модель развития, германский национал-социализм оказывается в ситуации кризиса и упадка. Борман не имеет харизмы Гитлера, внутренняя грызня в руководстве (в котором он лишь первый среди равных) с каждым годом обостряется, равно как и социально-политические протесты. Рабочие все чаще бастуют, крестьяне требуют окончательного завершения раздела помещичьих земель (в реальности, эта реформа была завершена в Германии лишь к концу 1944 года), подпольные политические партии начинают смелеть, а тот правоконсервативный консенсус, который позволил Гитлеру прийти к власти в 1933, разваливается, и немецкие консерваторы, опирающиеся на армию, начинают переходить в открытую оппозицию. Аналогичная ситуация в кругах германских дипломатов. Гесс из-за границы вредит Борману, где только может. Штрассер в Швейцарии на базе своего левонацистского Движения за свободу Германии пытается создать переходное правительство в изгнании. Само собой, СССР активно поддерживает немецких коммунистов и левое крыло социал-демократии. Борман понимает, что вермахт – его главный враг, и начинает производить усиление СС и одновременное сокращение численности вооруженных сил под предлогом раздутости военного бюджета. Его противники (справа и слева) находят в этом предательство национальных интересов, и около 1944 года (почему бы именно не 20 июля?) производят военный переворот. В этом варианте всемирной истории характер движения, стоящего за реализацией "операции Валькирия", будет более консервативным, ближе к Эрнсту Юнгеру, чем к Ольбрихту и даже Герделеру. После прихода к власти переходного военного правительства в Германии наступает эра ограниченной, но все же демократии. НСДАП не подверглась запрету, разве что арестованы ее лидеры, однако ее позиции на ближайших выборах значительно слабее, чем даже в 1930-1932. Дальнейшее развитие Германии имеет ряд веерных развилок. Приход к власти коммунистов очень маловероятен. Для этого опять необходимы системные кризисы и несколько иная внешнеполитическая позиция СССР. Более вероятны варианты создания нескольких провластных правоконсервативных партий массового типа с идеологией, близкой другим консервативным режимам Европы в этот период: польской "санации", югославскому королевскому режиму и др. При этом в стране проводятся выборы, и существует легальная оппозиция: возродившиеся национал-либералы, социал-демократы и коммунисты. НСДАП сдает позиции и к концу 1940-х разваливается на несколько враждующих группировок. Другой вариант: приход к власти германской социал-демократии, и реализация в Германии "скандинавской модели" (благо пример Швеции уже есть). И в первом, и во втором случаях, внешняя политика Германии подчеркнуто миролюбивая (заявлено о преодолении позорного Версальского мира и объединении большей части немцев – Австрия, Судеты, Мемель – в едином государстве). Не исключено усиление унитаристских тенденций и борьбы с остатками партикуляризма.

 Отправлено: 31.10.23 08:42. Заголовок: (продолжение) ..

(продолжение)






В нашем варианте истории эпоха 1980-х годов заслужила оценки как некоторая неопределенность, большая или малая в зависимости от ее конечных (в 1990-х) результатов. Здесь почти то же самое (может быть правы те историки, которые считают, что история – вовсе не крыло бабочки, а эластичные помочи, которые возвращают все «отклонения» в более вероятное русло). Нестабильность 1970-х на юге Европы приводит к распаду нескольких государств. В 1971 от Югославии отделились Хорватия и Словения, а в 1981 пришел черед Испании. Удивительно, но в этом варианте истории (без второй мировой войны) история Испании до поры до времени практически ничем не отличалась от знакомого нам варианта, и даже Синяя дивизия успела повоевать в 1940-х, но не под Ленинградом, а в Италии, возвращая тем самым долг Муссолини, причем воевала до последней возможности, и ее остатки ушли в ноябре 1944 в Швейцарию, когда последние фашисты покинули Милан и улетели на самолетах в испанскую эмиграцию. Авторитарный франкистский режим эволюционировал в сторону технократической модернизации, правые европейские режимы (в т.ч. Германия) в целом хорошо ладили с Франко, но так же как в нашем варианте истории (а в каком иначе?) рано или поздно возникала проблема сохранения режима после смерти бессмертного лидера, и у франкистов в любом случае был очень ограниченный набор вариантов действий. После того, как Отто Габсбург отказался стать наследником Франко в 1961 (к тому же он уже показал себя в Венгрии как либеральный монарх), Франко обратился к его дальнему родственнику Хуану Карлосу Бурбону (Бурбоны и Габсбурги действительно веками роднились друг с другом, и кровь Габсбургов текла в жилах всех французских королей XVII-XIX вв). После смерти Франко король предсказуемо начал процесс демократизации. Также предсказуемо возникла оппозиция со стороны франкистского «бункера». После неудачи путча 1978 года в 1981 войскам под командованием Антонио Техеро, Альфонсо Армады и Хайме Миланса дель Боска удалось взять власть в северных районах Испании и даже на какое-то время в Мадриде. Король (вот уж интересный зигзаг удачи) оказался вначале в заложниках у путчистов, но затем ему удалось бежать и присоединиться к «легитимистам» (так себя именовали разномастные противники неофалангистов – от коммунистов до либералов). Вначале казалось, что путч 1981 повторяет по части географии путч 1936 – под контролем мятежников сразу же оказались Старая Кастилия, Галисия и Севилья, но затем (через несколько дней в феврале 1981) им пришлось отступить от Мадрида на северо-запад и занять позиции между Леоном и Овьедо. К 1 марта было уже понятно, что путч потерпел поражение, но в действие вступила еще одна сила, а именно сепаратисты. В 1978 Конституция Королевства Испания определила создание 17 автономных сообществ, которые в той или иной степени выступили в 1981 против путчистов, но видели будущее Испании очень по-разному. Каталония уже 2 марта 1981 года объявила о независимости. За ней последовали Балеарские острова, Эускади, Мурсия. Валенсия и Канарские острова. Король Хуан Карлос все лето 1981 года провел в разъездах и переговорах, ему удалось предотвратить распад страны на 17 независимых государств, но Каталония, Страна Басков – Эускади и Балеарские острова добились независимости, а использовать войска, верные королю и центральному правительству, было невозможно по причине продолжающихся боестолкновений с войсками фалангистов на границе Галисии и Леона. Получая поддержку из Португалии (где после революции 1974 года в 1980 новый переворот вернул к власти правый авторитарный режим) и от правых режимов Латинской Америки, фалангистскому режиму удалось закрепиться в Галисии, но режим Государства Испания во главе с Техеро (1981-1996) мало-помалу склонялся к опоре на галисийский национализм, и к концу ХХ века это уже была не совсем Испания. Новые, меньшего масштаба путчи в 1985 и 1988 не смогли одолеть собранную ценой неимоверных трудов Хуаном Карлосом либеральную Испанию, однако на карте Европы появились новые 4 независимых государства. Франция и США первыми признали независимость Каталонии, Балеарских островов и Эускади (в США до сих пор не могли простить Мадриду его роль в кубинских событиях 1962-1965 гг), но центральное правительство Испании так и не признало новые государства, хотя вынуждено вести с ними практические дела. Вместо 350 депутатов нижней палаты испанских кортесов (по конституции 1978) в ней демонстративно заседают 250, тем самым подчеркивая отсутствие депутатов Галисии, Каталонии, Балеарских островов и Эускади. Каталония и Балеарские острова вступили в Западноевропейский союз, а режим Государства Испания подписал новый Пиренейский пакт с режимом Португалии. В Каталонии, которая стала республикой, к власти пришли либеральные партии, на Балеарских островах – христианские демократы вперемешку с социалистами, а в Стране Басков неоднократно происходили левацкие восстания против консервативных правительств Баскской националистической партии.

1980-е годы – период острого противостояния режима КНР и западных стран с их колониями и доминионами, новой гонки ядерных вооружений, инфляции и падения курсов всех основных мировых валют (британский фунт стерлингов обесценился на 11%, американский доллар – на 23%, французский франк – на 31%, рейхсмарка – на 13%). В 1983 году возникла реальная угроза ядерного конфликта в Восточной Азии, а британское правительство было обеспокоено вторжением РККА в Афганистан и выхода таким образом ее частей к границам Британской Индии. На Ближнем Востоке шиитский режим Ирана пытался разрушить колониальные империи «неверных» и свергнуть лояльные к ним правительства арабских стран. Ни иранская революция, ни ирако-иранская война, однако, не привели к существенному удорожанию нефти (к концу десятилетия они даже немного снизились). В 1984 году британское имперское правительство добилось от властей Индийского Союза согласия на отделение Белуджистана – это государство рассматривалось в качестве претендента на обширные территории юго-восточного Ирана и южного Афганистана и должно было стать буфером между ними и Индией.

На этом фоне Германия казалась одной из самых стабильных стран Европы, но сами немцы не согласились бы с таким определением. В начале 1980-х вернувшиеся к власти свободные консерваторы не решились сохранять прежний курс на свободные рыночные отношения в духе австрийской экономической школы, сохранили многие порядки социал-демократических времен, а в самой партии появились сторонники патернализма в стиле ХДС нашего мира. Переход от индустриального к постиндустриальному укладу Германия переживала весьма болезненно, колоний, куда можно было перевести многие производства, у нее не было, а за мировые рынки шла упорная борьба. Канцелярия рейхспрезидента (его все также выбирали на 7 лет из одного кандидата на плебисците) в союзе с правым правительством стремилась изолировать левое сообщество градшафтов от остальной страны, была проведена поправка в Конституцию 1919 года, согласно которой в обмен на невмешательство во внутренние дела градшафтов их депутаты в рейхстаге образовывали особую курию, которая голосовала отдельно практически по всем общеимперским вопросам, и чье голосование могло не учитываться. В ответ градшафты заявили о возможном выходе из состава Рейха, и этот конфликт продолжался до конца столетия. Правое правительство разрешило легальную деятельность неонацистских партий (они и так существовали реально в подполье, в подполье же ведя не прекращающуюся ни на день кровавую борьбу с левыми радикалами), и по этому поводу в Кенигсберге – традиционной столице неонацистов – был проведен массовый фестиваль, на сей раз с участием крайне правых из других стран Европы. Если действующие либеральные и консервативные правительства стран Европы по меркам нашего варианта истории были «евроскептиками», соглашаясь лишь на свободную торговлю и отдельные военно-политические союзы, то в пику им крайне правые и крайне левые партии выступали за европейскую интеграцию, разумеется, на своих условиях. Коммунистическая партия Германии в условиях роста цен и безработицы сохраняет позиции и влияние в крупных городах и промышленных районах. При этом КПГ традиционно выступает в качестве самой «промосковской» партии Европы, в то время как итальянская и французская компартии, будучи еврокоммунистами, активно пикируются с Брежневым и Романовым (в нашем варианте истории «еврокоммунистический» крен компартий Западной Европы не привел к крупным идеологическим конфликтам, но здесь после маоистского раскола пришел черед берлингуэровского (связанного с именем лидера Итальянской коммунистической партии Энрико Берлингуэра), и в 1976 на Общеевропейском совещании компартий в Берлине происходит раскол между просоветской линией (во главе с КПГ) и еврокоммунистическими партиями Испании, Италии и Франции – почти реал).

Германия оставалась очень разномастной страной, где в деревнях Баварии еще царили католические традиции и день рождения баварского короля отмечался как общебаварский праздник, а в Берлине и Гамбурге можно было встретить улицы Карла Маркса и Фридриха Энгельса (в Восточной Пруссии и Судетах, где на местных выборах неонацисты вновь начинают побеждать, вновь появились улицы Адольфа Гитлера). Высокий уровень жизни не приводил к ощущению комфорта и социальной гармонии – конфликтность и неудовлетворенность своим положением фиксируют все соцопросы десятилетия в Германии. Антигерманские акции советских властей в последние годы Брежнева вызывают целую антисоветскую кампанию в германском обществе.

В области внешней политики германское руководство воспользовалось отвлечением внимания Великобритании на дальневосточные дела и войну с Аргентиной, а также политической неразберихой во Франции в первые годы левого правительства Миттерана, и продолжило осваивать Центральную и Юго-Восточную Европу. Предполагалось закрепить германское влияние в регионе в виде политико-экономического альянса, отдаленно напоминающего ЕС нашей реальности, но правительства Греции и Югославии при поддержке Франции резко выступили против, а Польша-Литва и Румыния, хотя дорожили германскими гарантиями от неповторения 1961 года (советского нажима на Польшу), поступаться частью своего суверенитета в пользу Потсдама не желали. Все ограничилось в 1983 лишь проведением ряда конференций и подписанием нескольких новых экономических и культурных соглашений.

В 1983 году на выборах в рейхстаг опять победили свободные консерваторы (319 мест из 876), СДПГ так и не смогла преодолеть раскол с правой фракцией, которая окрепла и под названием Гражданской партии завоевала 100 мест (СДПГ досталось лишь 158, и это стало самым крупным поражением с начала ХХ века), ЛДПГ получила 68 мест, ХСС – 60, Коммунистическая партия Германии – 55, Народная партия, в составе которой наконец-то сгладились противоречия католиков и протестантов, – 53, резко прибавила популярности Партия зеленых, получив 25 мест, а правые либералы СвДП выборы проиграли, снизив представительство до 16 мест. Объединенный список неонацистских партий во главе с НДП получил всего 11 мест, но национал-социалист бургомистр Кенигсберга добился для своего города статуса градшафта, и в 1980-х здесь, казалось, возродились порядки Третьего Рейха с парадами штурмовиков и преследованием оппозиции. Т.н. «Битва за Канта» (нацисты и антинацисты одинакового предъявили в 1985 году претензии на наследие философа) завершилась закрытием его кенигсбергского музея и разрушением его исторического дома от старости (в российском Калининграде нашего варианта истории дом Канта пребывает в столь же плачевном состоянии - https://dzen.ru/a/YWccF0jubUwKqMFB)

В середине 1980-х новые поколения политиков и политические силы пришли на политическую сцену Германии, и стабильности это явно поубавило. Социал-либеральная Гражданская партия примкнула к Народной партии с целью создать центристскую силу, пацифистскую и ориентированную на активную социальную политику государства. В самой Свободной консервативной партии вокруг вопроса экономической политики происходит раскол на «австрийцев» и «патерналистов», и последние создают Германский социальный союз. СДПГ, освободившись от «балласта» социал-либералов, сохраняет свои классические левые позиции и переманивает заметную часть коммунистов, уставших от непрерывной фракционной борьбы в КПГ, но теряет электорат в пользу зеленых. Новые расколы преследуют неонацистов: опять на пустом месте ссорятся сторонники и противники ортодоксального гитлеризма.

В 1987 году (экономический спад и рост безработицы, а также крупные пацифистские акции против роста ядерных вооружений) новые выборы в рейхстаг перелопачивают политическое пространство – в парламент приходит рекордное количество новых людей, прежде всего из административно-политического яруса местных властей. Первое место занимает СДПГ с 282 депутатами (из 876) – почти все представительство градшафтов, вторыми к избирательному финишу пришли свободные консерваторы – 223 места депутатов, Народная партия (впервые с 1953) выходит на 3 место, получив за счет антимилитаризма, программы снижения военных расходов и активной абсорбции немецких репатриантов из СССР рекордные 166 мест депутатов. На четвертом месте традиционно – баварский ХСС (56 мест), на пятом – Партия зеленых (50 мест). Свободно-демократическая партия получила 26 мест. Коммунисты – всего 25 (сказалась конкуренция со стороны зеленых и социал-демократов). Германский социальный союз, если и отобрал у свободных консерваторов голоса, то совсем немного – он получил всего 10 мест в рейхстаге. ЛДПГ терпит поражение (9 мест) и в 1988 присоединяется к СвДП. В Австрии – рост популярности сторонников независимости: Свободная партия Австрии получила 7 мест (3 в 1983). Передравшись (порой в прямом смысле слова) на предвыборных съездах, неонацистские партии шли на выборы пятью списками, но лишь два из них получили места (4 и 3 соответственно). Крестьянская народно-демократическая партия Германии в последний раз получила парламентское представительство – 3 места. Рекордное количество депутатов баллотировались без всякой партийной принадлежности, и рекордное же количество (11) победили, получив более 0,11% голосов избирателей каждый.

Поскольку ни одна партия и потенциальная коалиция не получила чего-либо, отдаленно напоминающего парламентское большинство, основные политические партии и комментаторы ожидали очередного политического кризиса в стиле 1950-х, вмешательства рейхспрезидента и даже назначения технического правительства. Но рейхспрезидент (малоизвестный в нашем мире отставной военный) договорился с Народной партией о сокращении военного бюджета и наоборот – о росте расходов на переселенцев (их планировалось разместить в Восточной Пруссии для «разбавления» электората, сочувствующего неонацистам). Поэтому возникла странная для Германии правительственная комбинация правых и центристов: СвКП, ХСС и НП. СДПГ, разочарованная таким маневром, переходит в жесткую оппозицию к правительству и опять угрожает плебисцитами о выходе градшафтов из состава Рейха. Рейхспрезидент в ответ посещает Берлин и произносит свою историческую речь: «Хорошо! Уходите! Мы вас не держим. Но потом – следующему поколению немцев – придется снова проходить мучительный путь воссоединения!» Парадоксальным образом ситуация вокруг Берлина и Гамбурга начинает смахивать на блокаду Западного Берлина в 1948 нашей реальности. Конфликт то гаснет, то разрастается вплоть до начала 1990-х. СДПГ требует отмены поправки в Конституцию насчет куриального устройства парламента («мы не согласны на статус немцев второго сорта!»), правые возражают: «Вы делаете в своих границах градшафтов все, что хотите, так какие же могут быть претензии к Рейху?» В конце 1980-х кризис градшафтов повсеместно в Европе сочетается с успехами местных правительств в США, и разноречивые результаты этого эксперимента приводят впоследствии к нежеланию подражать такой территориально-правовой практике в странах Азии и бывшего СССР, хотя в Латинской Америке Мексика и Бразилия сумели создать нечто подобное.

 Отправлено: 01.11.23 10:15. Заголовок: (продолжение) ..

(продолжение)






Распад СССР в этой реальности выглядел немного иначе, чем в знакомой нам линии истории. Западные аналитики уже с середины 1970-х предсказывают крах советской системы и социалистической экономики, основываясь на сведениях о все нарастающем «общем кризисе социализма», как стали его называть антикоммунисты в пику «общему кризису капитализма» в советских энциклопедиях. При этом обрушение СССР не произвело того колоссального эффекта, который наблюдался в 1990-х в нашем мире. Западнее Минска и Шепетовки никогда не было советской власти, а поэтому влияние распада СССР на Европу оказалось минимальным: антикоммунисты получили блестящее подтверждение своих тезисов насчет обреченности СССР, коммерсанты готовились осваивать новые рынки, челноки ездили в Брест-Литовск и Львов за шмотками и принимали ночные рубашки за вечерние платья (реальный случай, но относящийся к столкновению советских людей с Европой еще в 1939 в ходе присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии). В Европу хлынул поток мигрантов из России, Украины, Белоруссии, других стран бывшего СССР. Белая эмиграция первой волны (второй не было за неимением ВОВ, точнее, второй стали называть эмиграцию немцев, греков и евреев из СССР начиная с 1972 года) физически не дожила до 1991, но русские общины стран-лимитрофов приглашают к себе переселенцев, а поэтому численность русских, белорусов и украинцев в Польше, Прибалтике и Румынии за 1990-е заметно возросла.

Перед Германией открылись перспективы освоения огромного постсоветского рынка, и германское общество не желало упустить такую возможность. Приоритет получили отношения Берлина с Москвой, хотя немало советчиков выступало за первоочередное укрепление связей с Киевом и Минском. Впоследствии это окажет влияние на события в Восточной Европе после 2014 года.

В 1993 был наконец достигнут компромисс в вопросе об участии градшафтов в управлении Рейхом: теперь все законодательные инициативы в рейхстаге проходили предварительную экспертизу и в зависимости от того, касались ли они жизни и деятельности градшафтов, ставились на общее обсуждение и голосование или нет, но даже в случае, если закон не касался градшафтов, их депутаты имели право совещательного голоса. Разумеется, в градшафтах остались недовольные такой постановкой вопроса, в конце 1990-х вновь усилился сепаратизм, и в 1999 проведены два плебисцита о независимости Берлина и Гамбурга от Рейха, но в обоих случаях сторонники их выхода из Германии потерпели поражение. Тем не менее, на севере Германии возродился Ганзейский Союз (1996), который объединял дюжину градшафтов во главе с Гамбургом и требовал для себя дипломатического статуса. Одни немецкие публицисты все чаще пишут о возрождении самых худших партикуляристских порядков времен Священной Римской Империи германской нации, другие спорят с ними, указывая на достижение общегерманского консенсуса путем включения в управление отдельными землями самых разных политических сил. СДПГ, правящую почти во всех градшафтах, обвиняют в шантаже имперского правительства попытками отделения для получения выгодных решений. Как всегда, неонацисты преподнесли сюрприз – в 1994 (накануне очередных выборов в рейхстаг) бургомистр Кенигсберга своим волевым решением подписал указ о выходе градшафта из состава Рейха и о восстановлении действия всего законодательства времен Гитлера и Бормана. Кенигсбергский кризис продолжался полтора года, в градшафте было введено имперское правление, а реакция градшафтов, возглавляемых социал-демократами и либералами, оказалась неопределенной, поскольку, несмотря на враждебность в отношении неонацистов, градшафты опасались создания прецедента с введением имперского правления в градшафте и предпочитали протестовать против правительства Рейха, но не в поддержку бургомистра Кенигсберга. Национал-социалистическая партия свободы (сторонники Бормана), к которой примыкало правление Кенигсберга, заявила о бойкоте выборов в рейхстаг 1994 года.

На выборах в рейхстаг в 1990, 1994 и 1998 Свободная консервативная партия неизменно побеждает (соответственно набирая 369, 361 и 353 места из 876). Она каждый раз формирует коалицию с баварским монархическим ХСС (53, 56 и 52 места) и Народной партией, которая после успеха в 1987, превращается в младшего партнера по коалиции и теряет почти весь свой электорат (соответственно 21, 19 и 18 мест депутатов), который частью уходит к свободным консерваторам, частью к зеленым, в среде которых усиливается борьба фракций. В нашем мире экологическое движение (прежде всего в Европе) это левое течение, среди лидеров которого немало бывших коммунистов, но здесь экологисты одинаково могут ориентироваться на либеральные и консервативные идеологии (встречается и в нашем мире, но реже). Партия зеленых раскололась: левое крыло с участием бывших коммунистов сформировало Альтернативу-90, либералы и либерал-консерваторы создали Экологическую демократическую партию. Зеленые получают на выборах 1990 – 35 мест, на выборах 1994 – 51, и в 1998 – 40 мест, остальные их конкуренты справа и слева – еще меньше. Неонацистская Национал-демократическая партия теряет электорат, и ей на смену приходит созданная еще в 1983 бывшим эсэсовцем Францем Шенхубером Республиканская партия (реал). Шенхубер, однако, утверждает, что его партия ориентируется на ценности, близкие Рейгану (реал) и Тетчер, и единственная в Германии является подлинно демократической. Так в Германии родился правый популизм, который в 2010-х достигнет успехов, соразмерных с успехами Альтернативы для Германии из нашего мира. Республиканцы, участвуя в выборах с 1987, получают в рейхстаге 1990 года 12 мест, в 1994 – тоже 12, и в 1998 – 16. Известному журналисту Шенхуберу удалось оттеснить другие неонацистские партии на обочину политического спектра, и его подозревали в работе на имперское правительство.

На левом фланге после распада СССР КПГ пережила мучительную трансформацию. От нее откололись сталинисты, национал-большевики и сторонники коммунизма рабочих советов, а остаток сгруппировался в демокоммунистическую Партию демократического социализма, которая, однако, по старой памяти, все еще враждовала с итальянскими и французскими еврокоммунистами. ПДС получает в 1990 16 мест в рейхстаге, в 1994 – 29, в 1998 – 35. В 1994 ПДС пришла к власти в небольшом градшафте Галле (в прусской Саксонии) – в нашей реальности ПДС – Левые действительно побеждают на местных выборах в Галле в 1994, 2004 и 2019 гг. СДПГ получает в 1990, 1994 и 1998 на выборах в рейхстаг соответственно 280, 296 и 304 места и не может составить конкуренцию правым. В те же годы в рейхстаг проходят несколько депутатов от Партии седых пантер, представляющей интересы пенсионеров.

Единственная крупная либеральная партия – Свободно-демократическая партия – теряет от выборов к выборам места и голоса. С 1990 по 1998 ее представительство в рейхстаге сократилось с 55 до 21 депутата. Проект альянса с социал-демократами и зелеными много раз обсуждался, но ни разу не состоялся. В Австрии сторонники ее независимости от Рейха получают все больше и больше голосов: в 1990 – 11 мест, в 1994 – 15, в 1998 – 19, и начинают приходить к власти на земельном уровне. Опять возникает фата-моргана возрождения Австро-Венгрии – Дунайской монархии или федерации, но для этого необходима независимость Австрии, согласие уже очень старого короля Венгрии Отто возглавить федерацию и согласие правительств Богемии и Моравии, Словакии, Хорватии и Словении на присоединение к Дунайской Федерации. Франция и особенно Великобритания высказались в поддержку, Германия – резко против, и это подпортило ее отношения с Отто Габсбургом. После обсуждения двух десятков проектов реформ в Протекторате Богемии и Моравии все осталось, как и было, хотя чешское самоуправление расширяется.

Германия не присоединилась к китайскому бойкоту 1998 года – попытке западных стран во главе с США и Великобританией создать жесткий карантин вокруг режима КНР. В 1999 германское правительство арендовало у Португалии сроком на 99 лет анклав Кабинда: «Это и есть наша великая колониальная империя» – изгалялись шутники справа и слева. Но в реальности германское экономическое проникновение в страны Центральной и Восточной Европы фактически делает их ассоциированными государствами. В 1998 году правительство Германии спасло российский Центробанк от банкротства в ходе дефолта. 30 января 2000 за одну рейхсмарку торгуется 78 российских рублей (хотя следует учесть, что рейхсмарка этого варианта истории в 2000 году стоит в 4,9 раза больше, чем немецкая марка накануне введения евро в нашем мире).

В 1980-1990-х на смену поднадоевшим германским «античным» фильмам и космическим операм приходят фильмы о природе Африки за авторством Бернарда Гржимека и ленты о глубинах Индийского океана нестареющей Лени Рифеншталь. В XXI век Великогерманский Рейх вошел 100-миллионным экономическим гигантом, чьи космические автоматические станции уже приземляются на астероидах.

 Отправлено: 05.11.23 11:30. Заголовок: Теперь, наконец, ССС..

Теперь, наконец, СССР









СССР этого мира так и остался классической идеократией без каких-либо адаптаций под реальность окружающего мира, которые требовались СССР по итогам второй мировой войны. При этом, в отличие от линий развития США – «те же люди в иной ситуации» – и Германии – «иные люди в иной ситуации», в СССР работает правило «те же люди в той же ситуации». Действительно, кадровый состав советской номенклатуры (я не употребляю слово «элита», поскольку оно неприменимо ни здесь, ни в 90% случаев его применения) почти не изменился в условиях неучастия СССР в мировой войне и отсутствия второй моровой войны в принципе, за вычетом двух-трех существенных эпизодов, но о них позже. Временной горизонт существования СССР также вполне соответствует нашей реальности, а именно – нет никаких существенных оснований прогнозировать распад СССР и уничтожение советского строя (второе – неизмеримо главнее первого, хотя наши современники этого не воспринимают, хоть убей) ранее 1991, но также нет оснований продлевать существование СССР дольше этой даты, разве что на год или два. Таким образом, получаем историю внутри уже знакомого пространства 1939-1991, а география СССР соответствует его пространству в 1920-1930-х годах.

Я не нашел ни одного адекватного и внятного описания варианта истории СССР без второй мировой войны. Причина – та же самая, что причина любой неудачи описания реального СССР в современной России: непонимание и нежелание, а равно невозможность понять природу советского строя, которые проистекают из социального опыта последних десятилетий, и поскольку бытие определяет сознание, то вообразить себе нечто, выходящее за пределы социально-политической реальности последних трех десятилетий, житель России не в состоянии. Это касается не только обывательских постов в интернете, но и достаточно серьезных научных исследований, поскольку ученый, будь он хоть семи пядей во лбу, работает на постсоветскую – а точнее, я бы назвал современное российское общество в отношении к его советскому прошлому «внесоветским» - аудиторию и вынужден общаться с ней на понятном ей языке, которым описать СССР невозможно, как невозможно пересказать блатным жаргоном содержание «Песни о Роланде» (не потому, что блатной жаргон «хуже» языка рыцарского романа – они просто очень разные). Любая попытка кажется обреченной на провал (например - http://fai.org.ru/forum/topic/43325-sssr-v-mire-bez-vtoroy-mirovoy-voynyi/?page=1), поскольку предпринимающие ее могут осмыслить только то, что им понятно – технологические детали, геополитические расклады, аппаратные интриги, в лучшем случае – социологический анализ. Остальное далеко за их горизонтом. То, что непонятно, автоматически отторгается и, как минимум, становится второстепенным. Отчасти здесь скрыт комплекс отторжения обществом советской модели (здесь – в этой альтернативе он будет, кстати, еще более острым, поскольку за годы перестройки придется пройти большую дистанцию, чем в СССР нашего мира), социо-психологический механизм гарантии неповторения.

Краткое описание советского периода в этой альтернативе:

Не было войны 1941-1945 гг., не было колоссальных жертв, разрушений, лишений, дополнительных репрессий и смены повесток дня, связанной с войной.

Одной этой перемены было бы достаточно для полного изменения образа жизни и мысли советских людей, но к этому следует прибавить отсутствие «положительного» баланса Великой Отечественной: а именно – расширения советской сферы влияния в Европе и Азии, получения доступа к некоторыми важным технологиям (ленд-лиз и репарации с Германии), вступления в международные организации (ООН и примыкающие к ней), что – вместе с созданием пояса «полусоветских» государств, которые не вошли в состав СССР, как это должно было произойти по представлениям 1920-1930-х, но создали внутрисоветскую дипломатическую среду – приводило к «одомашниванию» советской системы в рамках послевоенной глобализации, и это не смотря на холодную войну, впрочем двуполярный мир по определению является более устойчивым, чем многополярный, и поэтому вероятность третьей мировой войны была гораздо меньше (она так и не произошла), чем первой и второй.

СССР ни разу не осуществлял значимые технологические прорывы на фоне отставания другого полюса (полюсов здесь), т.е. ни космос, ни ядерная энергетика, ни тем более компьютерные технологии не стали его визитной карточкой. Страна догоняющего развития осталась таковой в большом и малом до самого своего конца.

Не смотря на репрессии по национальной линии в 1937-1938 гг (выселение ряда национальных групп, не являющихся титульными в СССР, из пограничных районов) подобных репрессий по национальной линии, связанных с депортацией целых титульных народов из автономных республик РСФСР Северного Кавказа и Крыма, в годы несостоявшейся ВОВ не происходит, и это существенно изменит политический климат на Кавказе.

Также нет никаких оснований для антисемитской кампании после 1949 года, наоборот, движение за Израиль всеми своими крыльями (левыми и правыми) готово сотрудничать с кем угодно (хоть с Муссолини, хоть со Сталиным, хоть с Шарлем де Голлем). Антиимпериалистический еврейский комитет, созданный при Сталине, существует и при Хрущеве, хотя тот больше надеется на симпатии арабских народов, и доживает до распада СССР.

Война с Турцией 1950 года приводит к присоединению к Армянской и Грузинской ССР территорий Карса и юга Батумской области, навсегда ссорит СССР с Турцией и довольно негативно воспринимается в исламских странах.

Поскольку советская коммунистическая идеократия всегда (!) крайне отрицательно относилась к любым религиям, а нужды в циничном (именно так) использовании общественных ресурсов религиозных организаций у правительства СССР в 1941-1948 гг. не появилось, продолжается стабильная антирелигиозная кампания, дополненная репрессиями в отношении «последних могикан» РПЦ и других религиозных организаций. К концу 1950-х Хрущев действительно показывает «последнего попа» и включает вопрос о религиозных верованиях в опросный лист Всесоюзной переписи населения 1959 года – только 20% населения сравнительно с 56% в 1937 именуют себя верующими.

Поскольку людей много, а развитие промышленности при всем желании не может поглотить все демографические ресурсы деревни, демографический переход в СССР затягивается. В 1939 по переписи было 33% горожан и 67% селян, а в 1989 на той же территории (при населении 306,4 млн., что на 80% больше, чем в 1939; в нашей реальности в границах 1946 года оно выросло только на 50% за тот же период) этой реальности очередная Всесоюзная перепись населения показала городское население в размере 176,8 млн. человек (57,7%), жителей села – 129,6 млн. человек, что на 45,7 млн. (54,5%) больше, чем в нашей реальности на той же территории. За 50 лет городское население выросло в 3,15 раза, сельское – на 13% (в нашей реальности в границах СССР 1946 оно сократилось на 33%). Только во второй половине 1970-х горожан стало больше, чем селян. Разумеется, поскольку речь идет о настоящих (а не о литературных) жителях села, это приводит к последствиям, о которых славянофилы и прочие городские реакционеры не догадываются.

Экономика СССР в отсутствии войны развивается в 1940-х не так быстро, как планировали на 4-ю пятилетку. 5-я пятилетка (1943-1947) вообще неофициально признавалась провальной – это послужит поводом для репрессий в отношении Н.А.Вознесенского и его клана. 6-я пятилетка (1948-1952) была выполнена благодаря (как потом обнаружили в архивах) откровенному мухлежу и припискам. В 1954 году Хрущев провозгласил 7-летку (смягчение режима на селе привело к отказу от заведения уголовных дел по факту пошлейших анекдотов на тему «пятилеток» и «семилеток» - в крестьянском лексиконе эти слова обозначали несовершеннолетних девочек соответствующего возраста, но анекдотов по-прежнему было море). После 1955 года дела в экономике пошли лучше, но в начале 1960-х подкрался известный нам «волюнтаристский» экономический перегрев. После снятия Хрущева за «этот, как его… волюнтаризм» семилетние планы упразднены, вернулись к пятилеткам (очередная порция ядреного сельского юмора). 7-я, 8-я, 9-я и 10-я пятилетки (1965-1984) – брежневские годы, а с 1972 начинается вялотекущий кризис позднесоветского недоперепроизводства – в нашей реальности он в большей степени проявился в экономике Польской Народной Республики в 1970-1980-х.

Массовые волнения и восстания сопровождают всю историю этого «малого» СССР вплоть до 1991 года. Масштабы их не то что больше нашей реальности (в СССР нашего варианта истории тоже, например, рабочие Темиртау в 1959 тоже могли в ходе протестов против ужасающих условий труда разгромить магазины, что привело к вооруженному подавлению восстания – кстати, от прибывшего по горячим следам в Темиртау Брежнева здорово досталось местному партийно-хозяйственному активу, вплоть до исключения из КПСС), но в 1970-х нарастает правительственный пофигизм в отношении таких событий, а «перестроиться» идеократия, которая основана на положительных коннотациях в отношении любой революции, не может.

Внешняя политика СССР… культурная политика… Здесь в двух словах не расскажешь. Читайте следующие тексты.